Ив вскочила, уронила сумку на пол. Краем глаза она видела, как мать бросилась к широким дверям, соединявшим зал ожидания с платформой, как схватилась за ручки и принялась дергать, пытаясь открыть. Тщетно. Двери не поддавались.

Между тем вокзальные тени начали оживать и собираться вокруг Ив. Они поднимались, искажались, закручивались, и наступали со всех сторон, стягивая кольцо. То тут, то там она видела очертания вытянутых хищных пастей и огромных когтистых лап, появляющихся и снова исчезающих в клубящемся чёрном тумане. Свора, обманутая деревянной куклой на пороге «Узелка», в конце концов, добралась до Ив. И на сей раз, псы были не одни. Между рядами скамеек стоял… кто-то. Мужчина. Размытый тенями силуэт.

Бессмыслица. Весь этот вечер – просто бред. Или сон. Ив часто снились кошмары, после которых она просыпалась с криками посреди ночи. Наверняка, это один из них. Вот-вот она проснется. Вот сейчас! Вот сейчас! Она уснула за работой в своём кресле в «Узелке», и теперь, конечно же, она проснётся…

Она не просыпалась. Мужчина сделал шаг, и свора расступилась, пропуская его в круг. Ив попятилась, но наступила каблуком на обронённую сумку, и, потеряв равновесие, грохнулась на пол. Тени взметнулись. Ив бы закричала, да голос куда-то пропал. Она могла только смотреть во все глаза на незнакомца, приближающегося к ней.

Он наклонился и протянул ей руку. В свете луны, выглянувшей ненадолго из облачного убежища, она разглядела его лицо. Обрамленное тёмно-красными волосами, оно было красивым и молодым, но так же чужим и далёким. И глядя в это лицо, девушка осознала, что ей не хватит сил сопротивляться. Она покорно подалась вперед, чтобы вложить дрожащую руку в его ладонь.

Не успела. Оконное стекло взорвалось. Морозный ночной воздух хлынул внутрь. Призрачная свора вскинулась, оскалилась.

– Отойди от неё, – закричала мать, перебираясь через усыпанный осколками подоконник. – Отойди, не то клянусь Богиней…

Её глаза распахнулись шире, когда она увидела мужчину, склонившегося над девушкой. Тот замер на миг, тоже глядя на неё, затем поспешно выпрямился и, подняв руки, отступил.

– Кая, – заговорил он, – подожди, позволь мне…

Но мать не позволила. Захлопали крылья, и в разбитое окно полетели птицы. Чёрные вороны. Бесчисленное множество чёрных ворон. Волной они устремились к незнакомцу, оттесняя его, закрывая и без того скудный свет. Ив и представить себе не могла, что во тьме можно захлебнуться, но именно это с ней и случилось: чернота, заполонившая всю просторную залу, лилась обжигающим ледяным потоком в рот, в нос, в уши, и застилала глаза. Ив закричала и даже крика своего не услышала.

Руки матери нашли и сжали её плечи. Рывком поставив дочь на ноги, мать потянула её за собой. Лишь смутно Ив осознавала, что выбралась через окно на улицу – что-то больно впилось в её ладони, когда она пролазила в окно. Следом за матерью она уцепилась за сонный полуночный поезд, и смогла вновь вздохнуть, лишь после того, как его двери с грохотом захлопнулись.

– Что… – прошептала Ив, ощущая под коленями истоптанный ворс ковра. – Что это было?

В вагоне, вдоль одной стены горели круглые светильники, вдоль другой шли вереницей закрытые двери. Ив попыталась ухватиться руками за что-нибудь и встать, хоть и не была уверена, что ноги её удержат.

– Что тут случилось? – воскликнул женский голос. В дальнем конце коридора хлопнула дверь, и кто-то прогрохотал тяжелыми ботинками, направляясь к ним. Пожилая кондукторша в коричневой форме, с рулоном билетов и протертым кошельком на поясе. Её глаза метнулись тревожно от матери к дочери, и обратно, изучая испуганные лица.