Но Ивлин была княжной, а не крестьянкой. Само собой её жизнь отличалась. В замке не было детей её возраста, а гости редко приезжали в осколок. Ивлин оставалось только самой искать себе развлечения. Уж что-что, а это она умела.

Кая переехала во дворец в десять лет. Ивлин в ту пору как раз исполнилось пять. Никто не понимал, отчего для юной княжны выбрали такую неуместную спутницу – угрюмую крестьянскую девчонку с бронзовой от загара кожей и пронзительными чёрными глазами. Рядом с золотоволосой, беззаботной княжной Кая выглядела, по меньшей мере, странно. Однако княгиня отчего-то упорно настаивала, что Кая подходит, как нельзя лучше, и никто не оспаривал её решения.

Маленькая Ивлин учила служанку своим диковинным играм среди геометрических дворцовых садов. Неугомонное воображение княжны превращало девочек то в воительниц, отправляющихся биться с огнедышащей виверной, то в русалок с ракушками в зелёных волосах. Они были первооткрывательницами и охотницами за кладами, пиратками и чародейками, феями и гоблинами. Кая не поспевала за госпожой, и порой чувствовала себя рядом с ней неловкой и неуклюжей. Но, несмотря на это, любила её, как любила бы родную сестрёнку.

Она любила её даже когда поняла, что воображение Ивлин было вовсе не простым, а очень даже волшебным.

Бабка Каи была деревенской ведуньей. Она избавляла крестьянок от кашля и головной боли, делала обереги и нехитрые ловушки для проказливых бесят, портивших молоко и ворующих яйца у кур. Иногда (нехотя, и лишь за золото) она могла сварить приворотное (или отворотное) зелье. Однако каждому волшебству она училась долгие годы, и даже в преклонном возрасте непрестанно оттачивала своё мастерство, записывая успехи и неудачи в толстую старую книгу, называемую гримуаром. Маленькая Ивлин же ничему не училась, и даже не осознавала, что творимые ею вещи являются чем-то необычным.

– Это виверна, – говорила она, кладя ладошку на ствол засохшего дерева, и на глазах испуганной Каи корявые ветви начинали извиваться точно длинные шеи, а корни зловеще вылезали из-под земли. Кая не бросалась наутёк лишь потому, что от страха её ноги прирастали к месту.

– Не бойся, – говорила тогда маленькая княжна, задрав вверх подбородок, крайне довольная эффектом. – Я ведь могучая воительница Забытого мира! Я не дам тебя в обиду!

Впрочем, очень скоро Кая поняла, что древесные виверны не могли причинить вреда даже кролику. Неумелое волшебство Ивлин гасло в считанные минуты, как небрежно разведённый костёр. В осколке не было никого, кто мог бы распознать в хаотичных вспышках настоящий талант. Колдовство считалось глупостью – занятием крестьянок, и мало интересовавшийся дочерью князь-отец не слишком-то одобрял «легкомысленное развлечение». Он решил, по-видимому, что лишенный подпитки и практики талант пропадёт сам собой. Разумеется, этого не случилось. Не находя применения, дар Ивлин всё рос, необузданный и дикий, точно оставленный без внимания сад.

До того злополучного дня, когда его заметил кое-кто другой.

ПРЕЖДЕ

Это случилось на первом в жизни Ивлин балу – одном из тех, что устраивал каждый год Арид для своих подданных из Забытого мира. Князья и княгини всех осколков представали перед владыкой, сияя лучшими драгоценностями и нарядами. Они из кожи вон лезли, показывая всё, на что были способны, и только ради того, чтобы добиться одобрения – взгляда, кивка, улыбки. «Всего-то?» – скажете вы, но в странном пустом мире, где жила Кая, любые крохи внимания были бесценны.

В незапамятные времена Забытый мир был цветущим и прекрасным, но проклятие Богини выжгло его, превратив в сухую песчаную пустыню, где не могло выжить ни растение, ни животное. Люди, населявшие Забытый мир, теснились в зелёных оазисах – «осколках» – оберегаемых магией Арида. Если поток магии по какой-то причине иссякал, все озера и реки в осколке высыхали, трава жухла и опадала листва. Не проходило и недели, и на его месте не оставалось ничего, кроме занесённого песком кургана. А потому подданные превыше всего боялись прогневить могущественного господина, и стремились, при любом удобном случае, хоть как-то ему угодить.