От страха Дива даже не понимала, что происходит, так быстро все вертелось в заплаканных глазах. Вот Прохор, вот Надежа, вот еще несколько преданных человек еще из старой дружины Рёрика, пришедшей вместе с ним год назад. Самые верные люди отобраны. Неболтливые… Никто из них не ляпнет лишнего! А назавтра, когда ее не обнаружат в тереме, в народе все решат, что она сбежала от страха перед расплатой за свои возмутительные проступки!

На улице совсем стемнело. Диву подвели к конюшням, где уже стояло несколько оседланных лошадей. Она неутомимо предпринимала попытки высвободиться из рук своих конвойных. Но тут к ней приблизился Прохор с какой-то тряпицей в руках.

– Я не пойду! – завопила Дива, беспомощно лягнув подошедшего к ней дружинника ногой.

– Тихо, княгиня, – Прохор поднес к лицу Дивы повязку.

– Обожди…– Дива попыталась взять себя в руки, но ее голос дрожал, выдавая истинные переживания. – Прохор, ты же добрый новгородец. Неужели ты поднимешь руку на свою княгиню?

– Я выполняю приказ князя, – хладнокровно ответил Прохор. А после завязал ей глаза.

Теперь уже Дива была в настоящем отчаянии. С самого дня свадьбы она не чувствовала себя такой беззащитной. И главное – ни один человек не вступился за нее! Здесь, на княжеских хоромах, ведь множество слуг да и вообще прочих людей, но никому нет до нее дела! Может быть, кому-то и жаль ее. Но никто, вероятно, не желает идти против воли князя.

Ехали долго. Дива уже стала опасаться, что очнется вообще на краю земли. Она несколько раз просила развязать ей глаза, но с ней даже никто не разговаривал. В тот момент, когда она уже совсем пала духом, путешествию пришел неожиданный конец.

Кто-то помог Диве, спустив ее на землю. Ее лошадка фыркнула у нее под ухом и отошла в сторону. Послышался хруст веток.

Кажется, они в лесу. Здесь слышны голоса птиц и шелест листвы. Уж не тот ли это непроходимый глухой бор, что тянется на огромные расстояния и откуда еще никто не вышел живым? Не те ли это чащи, где пропадали без вести даже самые умелые новгородские охотники?!

Оказавшись на земле, Дива тут же бросилась бежать, рискуя вслепую врезаться в ближайшее дерево или куст. Это был настолько же глупый поступок, насколько и отчаянный. Но, к сожалению, или, наоборот, к счастью, она тут же запнулась о какую-то корягу. Потеряв равновесие, она уже летела на землю носом вниз. Но кто-то успел поймать ее и вернуть в стоячее положение.

Дива залилась слезами. Теперь уже она рыдала в голос. Такой безысходный плач мог только изуверов оставить равнодушными, но даже он не изменил ее участи.

Диву подвели к дереву. Спиной она почувствовала широкий ствол, к которому ее и привязали.

– Прохор, развяжи меня! – взмолилась Дива, предполагая, что рядом с ней именно он. Но кто бы это ни был, в ответ она получила только тишину. С ней не разговаривали. Лишь веревки проверили напоследок, чтобы были завязаны крепко.

Наконец Дива осталась в лесу одна. Дружинники скрылись, судя по затиханию лошадиного фырканья и голосов. На ее глазах все еще оставалась повязка, через которую она едва видела лишь маленький кусочек земли. Из-за мрака перед глазами она чувствовала себя очень слабой и уязвимой. В этих дебрях небезопасно даже днем, не то что ночью, когда просыпается все зверье – волки, кабаны, медведи, лисы…Неужели это ее последняя ночь? А вдруг не последняя? Вдруг ее никто не съест: может, звери не доберутся до нее? Тогда она умрет от голода и жажды, предварительно распухнув, как колода. Это если не брать в расчет лешего, который может запросто заворожить ее и украсть разум…Тогда, даже если она вернется в город, волосы ее будут всклочены, а сама она будет нести околесицу, никого не узнавая! Точно как дед Игнатий! Говорят, это он, лешего повстречав, вернулся из лесу помешанным. А уродливые лесные гномы, как о них она могла забыть! Маленькие, но очень сильные, они могут, как известно, защекотать до смерти своими немытыми перстами…А когда найдут тело княгини – ее глаза окажутся раскрыты, а на губах навеки останется безумная улыбка…Такой она и спустится к батюшке. А лесные кикиморы! Эти только и ждут красавицу, чтоб сварить из ее волос и зубов зелье, а еще бьющееся сердце истолочь в ступе…