Тем временем в поезде была тихая паника. Утром не смогли разбудить Его Императорское Высочество Сергея Александровича, а когда смогли, он поводил ничего не понимающим взглядом по лицам окружающих, не узнав свою супругу, провалился опять в забытье. У него не было жара или других проявлений болезни, он спал и не хотел просыпаться.

«Ладно, надо приходить в себя, версию болезни буду вырабатывать по обстановке, будем всех мистифицировать, благо, о магии они ничего не знают, а дальше будем решать по ситуации», – думал я и, тихонечко приоткрыв глаза, подал голос.

– Воды.

Тут же моих губ коснулся носик поильника, и в рот пролилась живительная влага. Сквозь чуть разомкнутые веки я видел тонкие и ухоженные пальчики, с ободком золотого колечка и ровными красивыми ногтями.

Я раскрыл глаза и увидел супругу реципиента. То есть уже теперь мою.

Образ её был мне одновременно и знаком, и чужд. Её красивые серо-голубые глаза смотрели на меня с лаской и беспокойством. Видимо, она всё это время сидела рядом со мной и с беспокойством вглядывалась в моё лицо.

– Schatz, wie fühlst du dich? (Дорогой, как ты себя чувствуешь?) – услышал я её красивый бархатистый голос, чуть с хрипотцой и явно с чувствующимся волнением.

–Gut, Liebling, aber lass uns Russisch sprechen (Хорошо, дорогая, но давай все же говорить на русском языке), – ответил я с трудом. «А ведь хороша. В чужой памяти выглядит как-то обычнее, что ли».

– Где мы? Я не чувствую движение вагона.

– Ты лежал, и тебя не могли разбудить врачи, а Герман Германович телеграфировал в Санкт-Петербург, и там сказали чуть обождать, а я просила… – она ещё что-то говорила, а я смотрел на неё, вглядывался в её лучистые глаза и чувствовал, что мои губы растягиваются в улыбке.

–…И чему Вы улыбаетесь, Ваше Высочество?! – с лёгким возмущением произнесла она, но тут же чуть смущённо улыбнулась, как бы извиняясь за свою укоризну.

Со стороны выхода из купе раздался звук приближающихся шагов. Распахнулась дверь в купе и в помещении сразу стало тесно. Пока расспрашивали, пока мерили пульс, заглядывали в рот, суя туда палку, и сыпали десятками вопросов, я лежал и думал, что пора разгонять этих придворных лизоблюдов.

В своё время мне пришлось проходить практику во дворце Светлого Дома, и вот тогда натерпелся от этих дворцовых жителей всяких разных подлостей.

– Хватит! – тихо и твёрдо произнёс я. – Если поезд готов, отправляемся. Герман Германович, распорядитесь. Из-за моей слабости мы выбиваемся из графика. Нас ждут в Москве! – поторопил я этот многоголосый хор выйти и заняться делами.

– Елизавета Фёдоровна, надеюсь Вас увидеть на обеде, – обратился я к супруге, пожалуй, уже моей, пытаясь поймать её взгляд, но, видимо, она была смущена моим предыдущим поведением и смотрела куда угодно, но только не на меня.

Все вышли, а я, оставшись один, трудом поднялся со своей кушетки, встал на ноги и начал выполнять упражнения на гибкость, дабы проверить, как это тело приняло нового владельца.

В общем-то, всё было на удивление хорошо, тело было стройным и достаточно гибким. Была некоторая слабость в мышцах, но это и нормально для столь знатной особы.

Чувствовалась застарелая травма спины, и я пока не определил, к каким нарушениям в организме это привело. Так что я упражнялся и пытался усвоить память реципиента.

Мне предстояло жить неизвестно сколько в этом Мире, а положение при дворе стоило пока сохранить.

За этими развлечениями и застал меня мой камердинер.

– Ваше Императорское… ээ… – начал мямлить он, наблюдая меня в попытке встать в поперечный шпагат.

– Что?! – недовольно рявкаю на этого невежу.