Йоэль поморщился:

- Мне восемнадцать лет. У меня пока еще не было возможности проверить. И я не альв! Я еврей.

- Да ладно… - фыркнул Ингвар. – Вы не подумайте, я ничего не имею против… Но у вас же альвийская магия! Как вы этими лозами управляетесь: фить-фить-фить! – Ингвар замахал руками, видимо, изображая, как ивовые лозы захлестывались вокруг саквояжа с ценными бумагами или стальной болванки. – Да у вас даже имя альвийское!

- Ничего подобного. – с достоинством сообщил Йоэль, останавливаясь возле поджидающих их в соседней улочке автоматонов. – Имя у меня самое, что ни на есть еврейское. Означает «Всевышний Бог».

И вот тут Митя захохотал. До спазмов. До слез на глазах. Он смеялся, отпуская… всё: страх, неуверенность, азарт, долгое напряжение этой ночи, изматывающую тоску, что отец больше не верит ни ему, ни в него… и даже обиду на тетушку! Кто она, в конце концов, такая, чтоб на нее обижаться? Глупая провинциалка – не более. Пожалеть – можно, но злиться… mauvais ton! Не доросла она еще до Митиной злости.

- То есть, ваша матушка дала вам самое альвийское из всех еврейских имен? – выдавил он, все еще содрогаясь от смеха.

- Я, пожалуй, пойду. – Йоэль оскорбленно выпрямился и сделал шаг в сторону,

- Погодите… мне надо еще кое-что у вас спросить. – Митя щелчком сбросил рунный ключ, позволяющий автоматону безошибочно опознавать владельца или его доверенных лиц. Любой чужак рисковал получить от паро-коня железным копытом в лоб. А то появились уже умельцы, уводящие автоматоны, как цыгане – лошадей. Надо будет попросить Ингвара заменить ключ на Зиночкином паро-коте, прежде чем возвращать его Шабельским. Митя усмехнулся про себя: как легко подумалось - попросить Ингвара… Все же прав отец, не только светские знакомые могут быть полезны.

- Если угодно, можем подвезти вас до модного дома. – усаживаясь в седло, бросил он Йоэлю.

- Не боитесь, что вас увидят в одном седле с… портным?

Кажется, Йоэль хотел повторить эпитеты, использованные полицмейстером, но в последний момент передумал. И слава Предкам, потому что иначе Мите пришлось бы всерьез оскорбиться. Конечно, в свете, и в особенности при дворе Александра III Даждьбожича, было принято демонстрировать пренебрежение к иноверцам и инородцам. Правда, выходило это как-то… изящней, чем у полицмейстера. И не касалось альвов, хотя более инородных существ трудно было вообразить, не говоря уж о вере… Но альвы вызывали восторг, именно тем, что так отчаянно раздражало в неправильных подданных империи – своей чуждостью, инаковостью… Получается, в петербургском свете чужаками восторгались за то же самое… за что унижали своих?

Мысль была странная и неприятная, и Митя поспешил ее отогнать. Вопрос о том, ехать ли в одном седле с портным тоже требовал обдумывания… Но тут Митя обнаружил, что не просто уже уселся в седло паро-коня, но и протянул Йоэлю руку, помогая забраться на заднее сидение, а значит – думать поздно. Остается хранить невозмутимость и утешаться тем, что альвийский портной - личность сугубо нужная. Даже больше, чем Ингвар!

- Так что вы хотели знать? Если насчет альвийского шелка, так нечего тут обсуждать, я уже вам ответил. – устраиваясь на заднем сидении, пробурчал Йоэль.

- Ваш ответ мне не нравится, так что обсуждать есть что! – отрезал Митя, нажимая рычаги. Вороненый пустил струйку пара и поцокал вдоль по улице. – Но сейчас у меня иной вопрос. Вы, случаем, не знаете, кто… или что такое… - он нахмурился, припоминая точнее, как же Алешка сказал… - …Эхо …нет, не так...

- Эохо. – вмешался Ингвар. - Эохо Эхкенд, я точно помню! Алексей Лаппо-Данилевский именно так ту тварь назвал! Полагаете, это было что-то… альвийское?