Спокойная, размеренная жизнь кочевого рода прерывалась только войнами, мелкими и крупными. Крупных пока не было, а вот мелкие набеги соседних племен, которые пытались выдавить ослабевших кочагиров с их пастбищ, случались частенько. Но тут сыграли свою роль те подарки, которые так и не принял великий каган. Онур понемногу одаривал нового тудуна, и тот стал его лучшим другом, защищая своими всадниками земли этого племени. Тудун Эрнак тоже был на редкость простым парнем, у которого мир делился на две половины: белую и черную. И точно так же он делил людей – на хороших и плохих. И, как можно догадаться, те люди, что дарили ему дорогие подарки, становились хорошими людьми. А те, что не дарили, были куда хуже. Так старый Онур, залезая в казну рода, изрядно пополненную князем Самославом, купил себе немного спокойной жизни. Но, сколько веревочке не виться, а конец всегда близок. Такие вот простые, прямолинейные парни могли быть крайне опасны, если понимали, что их водят за нос. Они не прощали тех, кто предавал их доверие. И вот прямо сейчас в юрте Онура шел крайне неприятный разговор, исход которого мог оказаться непредсказуем.

– Великий хан! Как я рад! – старый Онур раскинул руки в приветствии, но осекся, увидев перекошенное от злобы лицо тудуна, который едва сдерживался.

– Как это понимать, старик? – бросил он, даже не произнеся положенных приветствий. По степным обычаям переход сразу к делу считался почти оскорблением.

– О чем ты, великий хан? – спокойно спросил его Онур.

– Где твоя младшая дочь? – резко спросил тудун. – Где дочь твоего брата? Где дочери других старейшин?

– Моя младшая дочь далеко отсюда, хан, – с каменным лицом ответил Онур. – Она там же, где и сотня других девушек нашего племени. Она стала наложницей у одного из полукровок.

Он понемногу начал повышать голос и даже сделал шаг в сторону Эрнака, воинственно выставив вперед жидкую седую бороденку. Его губы тряслись, а в глазах стояли слезы.

– Ну? Что еще ты хочешь знать о моем позоре? Два моих младших сына были убиты словенами, а их тела плыли по Дунаю среди тысяч других. Так, словно они не воины, а последняя падаль! Я даже похоронить их не смог так, как велит обычай! Моя дочь поехала за Дунай, связанная, как овца! Я видел слезы моей девочки, когда ее увозили отсюда, и мое сердце разрывалось от горя. Я должен был похвалиться тебе, рассказав о ее удачном замужестве?

– Мне говорили совсем другое, – растерялся тудун.

– Что тебе рассказали, хан? – насмешливо бросил Онур. – Что я подружился с теми, кто почти истребил мой народ? Боги помутили твой разум?

– Но… да… именно это мне и рассказали…, – промямлил простой, как топор, Эрнак. – Сказали, что ты породнился с полукровками, и теперь у вас мир. Сказали, что ты предал великого кагана.

– Я купил жизнь своему племени! – почти выкрикнул Онур. – Моя дочь и еще сотня девушек была той платой. И не только она. Может, тебе похвастаться моими стадами, которые уменьшились вполовину от того, что было раньше. Где был ты, когда полукровки вырезали несколько аулов до последнего младенца? Пил ромейское вино и спал со своими наложницами? Разве племя Уар пришло к нам на помощь?

– Это была ваша война, – поморщился тудун. – Вы нас не звали, и мы не пришли. Да и что нам делать в нищих словенских землях? Великий каган прав, мы должны примерно наказать их, но главная цель – не здесь. Константинополь, набитый сокровищами – вот настоящая цель! На востоке на нас смотрят тюрки, которые только и ждут, как бы ударить в спину. Зачем кагану лезть в эту глухомань? Я бился с германцами, но добычу от того похода не сравнить с той, что мы взяли в землях ромеев.