– Ты разумный, Аяп, – сказал Кончак и обратился к Куну: – А что скажешь ты, парень? Хотя, что бы ты ни сказал, это дела не изменит. Тебя и вправду стеречь станут строго…

Кончак прекратил разговор. К ним приближался хан Туглий, а позади него конюший вёл в поводу приготовленного в дорогу коня.

За Сулой войско разделилось надвое: Всеволод Чермный и чёрные клобуки направились к Киеву, а Игорь с братом Всеволодом повернул на север, в Северскую землю.

Дорога стала полегче: снова ударил мороз и ледяным панцирем сковал реки и талые воды в степи. Однако Игорь не торопился, поскольку вёл с собою большой полон и вызволенных бранцев.

За Ромном к нему подвели трёх смердов-севрюков. Те с плачем бросились перед ним на колени:

– Княже Игорь! Княже Игорь!

– Погодите, не все сразу… Откуда вы? Что случилось?

Вперёд выступил старший, затряс густой взлохмаченной бородой, глухо заговорил:

– Княже, беда!.. На Путивльскую землю напал с войском переяславский Владимир…

– Как напал? Что ты говоришь? – Игорь побледнел. – Когда? Где он сейчас?

– Пограбил сёла и городки, забрал скотину, зерно, вывел немало людей и пошёл в свою Переяславщину…

– А Путивль? Что с Путивлем?

– Путивль обошёл. Побоялся, видать, задержаться под ним – хотя отряд там и не велик, зато валы высокие и ворота крепкие – взять нелегко…

– Проклятье! – воскликнул Игорь. – Так вот почему он откололся от нас и поспешил назад! Захотел, значит, отомстить мне! Не смог на половцев напасть, так Северскую землю погромил… Проклятый!

Князь Всеволод насупился – не знал, как ему быть. Владимир – его близкий родич, брат жены, княгини Ольги. Как же у него поднялась рука на Северскую землю, на волость Игоря, на Олеговичей?

Юный Владимир Игоревич побледнел. Губы его дрожали, на глазах выступили слёзы. Едва успел получить княжество, как его разграбили. И кто? Не половцы, а русский князь, такой же Рюрикович, как и все они!

Но больше всех разъярился Игорь. В душе он чувствовал, что и сам виноват в том, что случилось. Разрешил бы Владимиру с его полком идти впереди – и ничего этого не было бы. Переяславцы погромили бы хана Туглия, захватили бы полон, табуны да узорочье половецкое и теперь, спокойные и довольные, возвращались домой. А так… И всё же злость и обида на Владимира брала верх надо всем. Мало ли что кому хочется? В походе есть старший – и его должны слушаться все! Ныне верховенство в походе принадлежало ему, а не Владимиру. Как же Глебович мог ослушаться его и тем более напасть на его волость? За что? Нет, он этого так не оставит! Не потерпит обиды и позора! Отомстит! Огнём и мечом пройдётся по Переяславской земле, чтобы знал этот юнец, как задирать Игоря Северского, как обижать Ольговичей! Они никому никогда обид не прощали!

Сердце его бешено колотилось.

– Что будем делать, братья? – спросил побледневшими губами. – Как покараем наглеца?

Все молчали. Решать должен он. Он здесь старший.

– Идём на Переяславль! – воскликнул Игорь. – Я не прощу Мономаховичу такого коварного нападения! Я покажу ему, как трогать северских князей, как начинать борьбу с Ольговичами! Я возьму приступом Переяславль и разорю его дотла!.. Всеволод, ты пойдёшь со мною?

Тот угрюмо уставился взглядом в землю, нахмурил густые чёрные брови, выдвинул тяжёлый подбородок. Его крупное, твёрдое, словно вытесанное из дуба лицо сейчас явно выражало растерянность. Как это ему идти против князя Переяславского? Родного брата своей жены, княгини Ольги? Против шурина?

– Игорь, как же я могу? Ну, сам подумай! – Он беспомощно развёл руками. – Не прошло и пяти лет, как я женился на Ольге, его сестре…