Прошло немного времени, и я услышала, как внутрь дома вбежали люди, хлопнула дверь на входе. Затем раздался громкий топот ног, и я совсем замерла, притаилась, почти не дыша.

Но тут вдруг дверь в комнату распахнулась и на пороге я увидела четверых мужиков, из дворовых. Лица были знакомы, они приходили, обедать, и ужинать, часто видела их за столами.

Они резко подошли ко мне и схватили за руки, и потащили за собой. Я сопротивлялась, пыталась отбиться, в этот момент третий схватил меня за волосы и тоже потянул к двери. Было больно и страшно, я не понимало что происходит, куда меня тащат.

Меня выволокли во двор, волокли по земле, и им было плевать на мои крики. На крики выглядывали люди, кто-то тут же прятался, а кто так и оставался, стоял и смотрел.

– Ааа, помогите, отпустите менняяя…

Люди, слыша мои крики, крестились, видно было им жалко меня, но и страшно вступиться.

Увидела молодого конюха Ефима, он выбежал из конюшни и бежал за нами следом.

Потом, что-то сказал мужикам, что меня тащили. Те, ему грубо ответили.

Но я ничего не поняла. Глаза были полны слез, я рыдала и всё ещё пыталась вырваться из их рук.

Меня подтащили к большому обтёсанному стволу дерева, лежащего на земле. Уложили на ствол, вернее кинули на него, животом вниз, двое держали за ноги. Ещё двое привязывали мои руки, как справились с ними, привязали и ноги.

– Она изуметися, младоуменъа суще, – это кричал Ефим.

Я завыла, мне уже казалось, что меня казнят, отрубят голову или ещё чего сделают.

– Конязь Ольг, велитъ, – произнёс один из них.

Всё со страху, я уже и кричать не могла, только выла.

Один из мужиков, дернул меня за рубаху со спины, и я почувствовала, как рубаху порвали и спина оголилась. У себя в голове я решила, мне сейчас отрубят голову, шею специально освободили.

Сердце бешено стучала, отдаваясь в горле и голове.

А дальше раздался свист хлыста, и меня накрыла боль в спине. Это было подобно тому, что меня облили кипятком, спина горела адским пламенем.

Так как я ждала смерти, и потому была где то на грани между жизнью и смертью, в каком-то полукоматозном состоянии. Я больше не кричала, только вздрогнула всем телом, от второго удара.

Вокруг меня, как будто образовался вакуум, и я не слышала, как молодой конюх Ефим кричал на мужика с кнутом. Как я узнала потом, он кричал, что Бог его накажет, что он бьёт младоуменъа суще, то есть убогую.

Третий удар, и у меня перед глазами всё поплыло, мелькнула мысль, быстрее бы всё закончилось. Сознание, упорно не хотело меня оставлять, и я сквозь нависшую пелену услышала крик:

– Отрешати, не трогати!

Но последовал четвертый удар, и сознание всё же смилостивилось надо мной, наступила темнота.

Из темноты я выплывала, с раздирающей болью. Мозг пронзала боль от спины, как будто миллионы иголок воткнули чьи-то руки в меня.

– Ааа, – стон слетел с моих губ.

Попыталась открыть глаза, сквозь пелену боли увидела лицо Ефросиньи, вновь закрыла. Вновь я здесь, а была маленькая надежда вернуться в Москву, к звуку прибывающего поезда на станции в метрополитене.

Повторно открыла глаза.

– Марья, испужала ти ны.36

– А вы-то меня, как испугали, дикари недоделанные. За тряпку, кнутом.

В ответ она протянула мне маленький ковшик с питьем, я попила и вновь погрузилась в сон.

Два дня я была в таком сонном состоянии, как потом узнала, меня поили отваром на травах, с сонным эффектом.

Иногда приходя в себя, я слышала разговоры, обрывки фраз, как мне казалось это был голос старшего мечника Волибора.

– Конязь Ольг.

– Волибор, прости мя. Не ведал, чьто она изуметися, младоуменъа суще.37

– Вьсть буде добре, не вбижу боле,