– Руководитель администрации президента, – Гуськов назвал имя и фамилию, ничего Олтаржевскому не говорившие.

Чиновник жестом пригласил Олтаржевского присаживаться, даже не взглянув на него.

– Вас рекомендовали, как опытного медийщика. Надеюсь, вы понимаете, что стране сейчас не нужны потрясения? – спросил чиновник.

– Я не конфликтный человек, – ответил Олтаржевский.

Но в интонации собеседника чиновнику послышалось легкое противодействие или даже неудовольствие. Он посмотрел на него и решил, что у того слишком независимый взгляд и слишком умное лицо. Впрочем, подумал чиновник, живой человек, хорошо знающий свое дело, стоит больше, чем слепой исполнитель. А приручить можно любого.

– У вас есть своя точка зрения по вопросам медиавещания? – спросил чиновник.

– Вы хотите услышать моё откровенное мнение?

– Да. По возможности.

– Я считаю, что люди должны слушать и смотреть то, что они хотят. Они не настолько глупы, чтобы верить всему. Сравнивая, они сами сделают выводы. А для этого им нужен доступ ко всей информации.

– Вы говорите об интеллигенции. Хорошо образованного человека невозможно ввести в заблуждение. Его можно купить, чтобы сделать союзником. Или уничтожить. А что делать с остальными?

– Н-не знаю… – замялся Олтаржевский. Его смутил цинизм собеседника.

– Вы наверняка читали Конфуция, – сказал чиновник. – Он был министром юстиции и начинал как демократ. А закончил стратами. Лао Цзи зашифровывал свои теории, чтобы они не были доступны простому народу. Каббала три тысячи лет оставалась секретным учением, потому что избранные понимали, что значит снять пелену с глаз миллионов и сделать их самодостаточными. Как только простые люди осознают своё «я», манипулировать ими будет невозможно. Как тогда прикажете управлять обществом, где у всех собственное мнение, вовсе не то, что подают обученные правительством аналитики и политологи? Вы же понимаете, что никогда ни в одном обществе не было и не будет независимых средств массовой информации. СМИ помогают управлять людьми. А если человек сможет напрямую участвовать в управлении, мы получим хаос и анархию. Вы согласны?

– В постановке вопроса – да.

– Ну вот и хорошо! Вы ведь не собираетесь совершать революцию в умах?

– Нет, – сухо ответил Олтаржевский. В цинизме чиновника звучала издёвка. С такими людьми, по опыту знал Вячеслав Андреевич, спорить бесполезно.

– Договорились. Надеюсь, вы нам поможете.

– Скажите, а почему именно я? Есть много людей достойней. Настоящих профессионалов. О телевидении я знаю мало. Огромной компанией не управлял. Мы это оговаривали с Аркадием… с Ароном Самуиловичем.

Много лет занимаясь газетным ремеслом, Олтаржевский научился разговаривать с людьми на любые темы, никогда не высказывая свою истинную точку зрения, которую он мог обсуждать только с людьми своего круга. Но, оговаривая условия работы, он усвоил, что лучше говорить так, как есть, не дожидаясь, пока тебя вышибут за некомпетентность. Кроме того, ему не нравилось, когда по принципиальным вопросам им понукали.

Чиновник, несомненно, обладал острым умом и, затевая спор, выяснял искренность собеседника, догадался Олтаржевский. Вячеслав Андреевич говорил то, что думал, не боясь потерять, ибо еще ничего не приобрёл. Но сейчас решил, что злоупотребил терпением чиновника, и сожалел о своей резкости. Впрочем, в нём снова окрепла уверенность – что бы и как он ни ответил, исход «собеседования» окажется в его пользу.

– Вы действительно очень прямой и откровенный человек, как рассказывал о вас Арон Самуилович, – сказал мужчина. – У вас есть преимущества перед другими. Вы человек новый в этой среде. Отличились на войне. У вас ведь есть правительственные награды?