Впрочем, ему бы сейчас понравилась любая баба! Даже молчаливое присутствие женщин в мужской компании, без обязательств и надежд, наполняет посиделки манящим смыслом. Олтаржевский устыдился было жлобства, но затоптал раскаяние: завтра он протрезвеет в коммуналке наедине с безысходностью, а сейчас хотя бы помечтает.

– Ты где витаешь? – набычился Гусь.

– Слушаю! Контролируемые орбиты, спутник «Бонум», мыс Канаверал… – повторил Олтаржевский пустую для него абракадабру.

– Ни фига ты не слушаешь! Если я откажусь, «Газпром» отожмет все за кредиты, как поручитель! Меня проглотят не закусывая.

– А должны закусить? – хмыкнул Олтаржевский над очередным ляпом Гуся.

– Не умничай! Пойми: мне неважно, чё ты умеешь! Мне важно – свой ты или чужой! Знаешь анекдот про Путина? Почему у него нет страницы в одноклассниках? Потому, что он всех своих одноклассников каждый день в Кремле видит! Я тебя, пустое место, битый час уговариваю на меня работать! А ты морду воротишь. Такой шанс выпадает только раз. Стоит мне икнуть, все Кошелевы Москвы сбегутся на эту должность…

– Ну и икай!

Гуськов откинулся в кресле и энергично потер лицо, будто разгоняя сон.

– Блин, кокса перебрал, что ли? Весь вечер провалы в башке! Как в машине о тебе вспомнил, так началось! О чем я? Да не пялься ты на нее! – вдруг рассердился Гусь. – Ты никогда ее не увидишь! Сгниешь в своей коммуналке… – и запнулся.

К столику вразвалочку косолапил Шерстяников. За ним, плавно покачивая бедрами, шла его жена. Супруги были одного роста. Но женщина в облегающем платье из парчи и на шпильках казалась на полголовы выше мужа.

– Мы домой, Арон Самуилович! – проговорил сенатор неожиданно низким командным голосом и радушно потряс руку Гуськову. – Желаю приятного, так сказать…

Гуськов покраснел от удовольствия. В галантном поклоне он поцеловал пальцы женщины. Она, не отнимая руки, повернулась к Олтаржевскому – он встал – и произнесла с милой улыбкой, негромким певучим голосом:

– У вас усталый вид. Как-нибудь приезжайте к нам. Мы принимаем по пятницам, – и, к удивлению мужчин, протянула ему визитку.

Олтаржевский растерялся. Поблагодарил.

Тут женщина побледнела и пошатнулась. Муж испуганно подхватил ее за локоть. Женщина мутными глазами огляделась, словно вспоминая, что-то. Пробормотала о нездоровье. Сенатор под руку суетливо повел её через зал.

– Видишь – подошел! А ты ругался! – недобро ухмыльнулся Олтаржевский, усаживаясь.

Гуськов тихонько барабаня пальцами и пьяно насупившись, следил за тем, как приятель задумчиво тычет визиткой мимо кармана, а затем ложечкой рассеянно выскабливает из розетки остатки десерта.

– Как ты это сделал? – подозрительно спросил Гуськов.

– Что – это?

– Шерстяников весь вечер даже не смотрел на меня, и вдруг сам подошел.

– Ты не можешь знать, смотрел он на тебя или нет, – ты к нему спиной сидел.

– Не придуривайся! Появился, как черт из табакерки! Весь вечер только о тебе болтаем. Ольга визитку дала! А она своих-то не всех принимает. Тебя гэбьё прислало? – вдруг с пьяной злостью спросил он. – Ты еще в институте фокусы с гипнозом на тёлках показывал…

– Меньше ширяйся, Гусь! Если бы я умел, я бы тебя нахлобучил до того, как стал нищим!

Но Гусь не сводил с приятеля недоверчивых глаз. Олтаржевский подозрительно зыркнул по сторонам.

– Я сам ничего не понимаю! Обещаешь, что не будешь ржать?

Гусь кивнул утвердительно. Олтаржевский достал книгу и подал её приятелю. Тот повертел вещицу в пухлых ладонях. Олтаржевский, дотянувшись через стол, перелистал страницы и пальцем показал, где читать. Гусь пробубнил:

– «Хочу разбогатеть и вкусно поесть!» «Пусть жена сенатора подойдет к нашему столу и влюбится в меня!» Что это?