– Алло!

– Слушаю.

– Это автор?

– Да… Это читательница.

– Добрый вечер.

– Добрый… Я по поводу рецензии.

– Я весь внимание…

– Вы хотели, то есть написали, что в надежде… на первую рецензию…

– Кафе за углом Малоямской, 22:00 устроит?

– Да, конечно!

– Тогда до встречи!

– До свидания…

Сигнал «бип-бип-бип» повешенной трубки телефона, такой долгий, нудный и докучливый, не сразу добрался до ее сознания сквозь беспрестанно повторяемую мантру «кафе за углом… 22:00» и побудил наконец встать и долго-долго наряжаться. Долго, поскольку она никак не могла подобрать подходящий под случай наряд. Долго-долго оттого, что то, что подходило под случай, совершенно не шло ей самой. Видимо, поэтому, выбившись окончательно из сил, она остановилась на золотой середине: подходящий под случай верх и по фигуре низ.

Уже на выходе она вдруг замешкалась и остановилась, вспомнив неожиданно об оставленном на кресле романе. Такой вот потрепанный, лежал он теперь сиротливо, вообразила тут же читательница, такой вот обиженный на весь свет за свое принудительное одиночество. Однако это не помешало ей продолжить проложенный к кафе путь без самого виновника событий. Книга была ей более не нужна. Это осознавал и сам роман. Ведь он пришел не для того, чтобы остаться и лежать на одном месте где-то там, на книжной полке магазина либо ночном столике спальни. Отнюдь. Он пришел не для того, чтобы остаться, но для того, чтобы действовать, чтобы проникнуть в человеческий мозг, хотя бы и один-единственный, но завладеть им всем целиком и без остатка.

И пока писатель и читательница шли навстречу друг другу, уверенные в том, что сами управляют своим жизненным маршрутом, таинственные силы, заключенные в слове и языке, незримо тасовали ими, как карточной колодой, и раскладывали в как бы случайный пасьянс. А к тому времени, как дороги их пересеклись, все уже было предопределено. Конец был неизбежен. Поскольку как только вы порождаете нечто себе подобное, то должны освободить ему подобающее место, а сами подвинуться. Подвинуться – значит передвинуться на другое место, чужое место, чье-то место или исчезнуть насовсем. Они еще оба не знали, что им предстоит пережить, но внутренне уже предчувствовали ветер перемен: она – разоблачение кумира, а он – карающую руку палача. Наконец, дверь в кафе сердито рявкнула, и скучающим взглядам посетителей предстали удивленные друг другу странники: читательница и писатель.

Писатель: Добрый вечер! Вы прям как по часам, минута в минуту.

Читательница: Добрый! Вы тоже.

Писатель: Я не люблю опаздывать. Привычка.

Читательница: Завидую вам. У меня все наоборот. Сама не знаю, как это меня сегодня угораздило.

Писатель: Ну что, присядем?

Читательница: Пожалуй.

Писатель: Вы что будете, чай, кофе?

Читательница: Кофе, или нет, лучше чай.

Писатель: А я, пожалуй, все-таки кофе.

Читательница: Со сливками и корицей. Угадала?

Писатель: Да. А откуда?..

Читательница: Как и ваш герой.

Писатель: Вы решили, что я его с себя списывал.

Читательница: А разве не так? Большинство главных героев – переодетый и замаскированный автор. Одни приукрашены и разодеты, другие, наоборот, раздеты догола.

Писатель: Ну и как я вам?

Читательница: Вы голый, и вам это не идет.

Писатель: Мда, чувствую, критика будет жесткой и беспощадной. Чем вы занимаетесь?

Читательница: По жизни? Как раз этим и занимаюсь. В газете. Точнее, я редактирую, редактор. Но критики вам все равно не избежать.

Писатель: Неужели все так плохо?

Читательница: Честно?

Писатель: А режьте уж правду-матку, как есть…

Читательница: С массовой точки зрения, ваше произведение будет воспринято как гениальное, и в этом есть своя правда, но не избежать и лжи. На фоне эстетики слов и выражений сюжетная линия банальна и предсказуема. Да и потом не бывает такого в жизни, увы.