Через день после выступления амир Хусайн прислал мне с гонцом известие, что амир Баграм-Джалаир[154] восстал против него; если я тотчас же сам не поспешу к своим воинам, он один не выполнит задуманного предприятия. Я немедленно двинулся к амиру Хусайну и близко подошел к Сеистану.

Амир Малик-Махмуд Сеистанский с богатыми дарами вышел мне навстречу и оказал мне радушное гостеприимство. Амир Малик-Махмуд дал торжественную клятву служить мне верой и правдой до конца своих дней[155]. Я видел его искренность и преданность и решил помочь ему.

В руки врагов амира Малик-Махмуда Сеистанского перешло семь крепостей. На одну из этих крепостей я напал врасплох ночью. Я повел приступ одновременно со всех четырех сторон; целые сутки шел жестокий бой; в конце концов я овладел крепостью. Там хранилось большое количество хлеба в зерне; это стало нашей добычей. Амир Хусайн, не спрашивая меня, по своему усмотрению разделил всю добычу между своими воинами. Я сделал вид, что не обращаю на это никакого внимания, словно я не принимал никакого участия в захвате крепости!

Я назначил амира в захваченную крепость и немедленно двинулся дальше к другой крепости. Воины и население этой крепости вышли из крепостных стен и упорно сопротивлялись моим воинам; мне пришлось приложить немало усилий, чтобы снова загнать их в крепость. Большая часть моих богадуров быстро влезли на вал; запертые в крепости жители увидели, что они в безвыходном положении, и сдались, крича при нашем приближении: «Аль-аман! Аль-аман!»[156] Амир Хусайн разделил между своими богадурами добычу, взятую во второй крепости, опять не спрашивая у меня согласия. Я простил амиру Хусайну и эту вину.

Теперь мы двинулись к третьей крепости. На этот раз нам пришлось иметь дело с почти неприступными укреплениями; я спешил своих всадников и ночью окружил крепость со всех сторон. Воины и население спали крепким сном; я приказал богадурам запастись камандами[157] и двинуться на штурм. Благодаря камандам мои богадуры легко взобрались на крепостную стену.

С рассветом я приказал трубить в трубы и сам лично, призвав имя Аллаха, бросился с воинами на крепость. Очень быстро все мое войско вошло в крепость, и мы овладели ею. Когда я оканчивал утреннюю молитву («субх»), ко мне связанными привели жителей крепости, взятых в плен при штурме; в этой крепости нам тоже досталась богатая добыча. Амир Хусайн получил весть о моей удаче и лично прибыл поздравить меня с захватом неприступной крепости; слух о моей блестящей победе прошел по всему Сеистану.

В это время амир Малик-Махмуд Сеистанский получил известие: жители и воины остальных четырех крепостей выражали желание без сопротивления сдать крепости амиру Малик-Махмуду Сеистанскому. Они писали:

«Если амир Тимур овладеет всеми крепостями, то он и тебя лишит Сеистана, и нас истребит».

Амир Малик-Махмуд был согласен с жителями и тайно, ночью, удалился от меня и ушел в Сеистан. Население крепостей и другие жители Сеистана решили общими силами напасть на меня.

До меня дошла весть, что мне угрожает нападение сеистанцев. Я разделил всех воинов на три части: амир Хусайн с одной частью богадуров составлял мое правое крыло, другую часть я расположил слева, а сам, предводительствуя третьей частью, составил середину боевого порядка. В первый ряд я поставил стрелков, за стрелками расположились воины, вооруженные копьями.

Бой был упорный. Я сам с двенадцатью богадурами очутился в самой гуще бившихся; именно тогда в меня попало две стрелы: одна – в ногу, другая – в правый локоть. Разгоряченный боем, я и внимания не обратил на то, что ранен; опомнился только тогда, когда с помощью Аллаха мне удалось опрокинуть врагов и обратить их в беспорядочное бегство.