– Прошу прошения, могу ли я обратиться к вам с просьбой соблюдать тишину.

После этой фразы зал как будто замер, вокруг меня воцарилась тишина.

– Профессор Блекк уже на подходе. – продолжил он. – И я хотел бы попросить вас соблюдать регламент нашей встречи. Сначала дадим профессору выступить, и только потом мы будем задавать вопросы. Переводчик будет работать параллельно с профессором и его можно будет услышать в наушниках, которые закреплены на подлокотниках ваших сидений. Ну и если вопросов нет, то встречайте, профессор Дэвид Блекк.

К микрофону неторопливым шагом вышел профессор. Именно таким я его и запомнил, и почти также он выглядел четыре года назад. Старенькие затёртые военные штаны с цепочкой на боку. Цепочка крепила к штанам часы его дедушки, которые он берёг больше жизни и с которыми никогда не расставался. Он частенько похлопывал по карману, проверяя их сохранность. На нём была надета помятая футболка с изображением группы deep purple. По нему и не скажешь, что он такое слушает, но он всем своим видом пытался показать свою брутальность и любовь к хорошей музыке. На носу у него висели очень заметные и необычные очки, в которых он видимо всегда работал. Очки были очень массивные и на вид как будто сделаны им самим. Круглая основа очков была вполне обычная, с круглыми диоптриями «как у Гарри Поттера». Но на каркас очков была припаяна система наборных линз, с дополнительными светофильтрами и миниатюрными увеличителями. Когда он поворачивал, отодвигая, одну линзу, то механизм на очках откидывал блок других. Судя по наборам линз, эти очки для него были и как бинокль и, когда надо, как микроскоп. Ещё он всегда ходил со странной тростью, которая была очень необычной. Сама длинная часть состояла из каких-то маленьких и больших трубочек, перевитых между собой, и немного напоминала мне фагот. В рукояти трость немного расширялась, и к ней как будто был прикреплён кусок железа с набранными странным образом пластинами медного цвета. На эти листы было закреплено как минимум три очень маленьких циферблата и небольшой круглый камень синего цвета. Создавалось впечатление, что этот камень, чем-то подсвечивался и немного подмигивал.

Одним словом, «загадочный старикашка».

Подойдя к микрофону, он неторопливо окинул взглядом весь зал и задал вопрос:

– Зачем вы здесь?

Зал замер, и чуда не произошло, руку никто не поднял, на его вопрос никто не ответил. Взгляд профессора погрустнел. Он сказал:

– Может, вы все стесняетесь? Если так, то я немного вас разговорю, и расскажу, почему я нахожусь здесь.

Профессор начал свой рассказ о том, как долго собирает разнообразные артефакты по всему миру, и о том, что основная их масса находится в России, а точнее в Сибири. Рассказывал сколько музеев он открыл для того, чтобы познакомить людей с его находками и идеей возникновения нашей цивилизации. Много интересного прозвучало из его уст. Говорил он очень много и слушали его все как заворожённые. Устав от сложности перевода, успели поменяться три переводчика, но рассказ профессора был настолько интересен, что никто этого не заметил. Вещая, профессор рыскал по залу взглядом, как будто пытался кого-то найти, кого-то ценного, кого-то важного для него. У меня в голове крутилось только одно. Мой вопрос. Я должен его задать. Я изучил все работы профессора и мне было не особо интересно его слушать, мне было нужно его мнение по моему вопросу.

Пока профессор вещал, я начал немного засыпать. Видимо, вчерашняя гулянка ещё играла злую шутку с моим организмом. Я постарался взбодрить себя и, расправив брошюрку, которую я час сидел и мял в руках, я достал ручку и для подстраховки решил написать суть моего вопроса профессору. Она заключалась в странной находке, которая не совсем вязалась с теорией профессора. Эта находка, найденная недалеко от деревни Окунёво, находящейся в глубине Сибирских лесов, не давала покоя мне уже как года два.