О чем пишет философ, когда речь идёт о столь волнующем души людей – о чувствах: «как многие вопросы выносятся на суд чувства». В чем волшебство и мастерства искусство? И философ пишет о том, что наши чувства ни одна теория не может выразить вполне, описать словом – настолько сложна их природа, она глубокая и смешанная – мы сами еще не до конца изучили, как сплетаются все переживания и особенности духа и разума в чувственном отношении. И мыслитель утверждает главное, что нет таких людей, которые бы совсем не чувствовали – менее – может быть, но совсем – в это философ не верит – потому что мы – жизнь, ее часть. Но допуск чувств в философию по его мнению должен иметь пределы. И вот закономерный вопрос в свете развития всех сфер и их тесной взаимосвязи: разве сам интеллект и действия не выражается с чувством, не с чувством ли мы отбираем информацию, увлекаясь знанием. Все это – чувство – возможно, именно так, широко толкуя, и можно охарактеризовать всю жизнедеятельность человека во различных сферах. И искусство – именно та часть всеобъемлющей жизни, в которой чувство самой жизни и живёт в полную меру, не находя никаких границ, от выражения, до восприятия – в этом суть прекрасного, и в этом суть жизни.

С этими знаниями мы переходим к труду философа «Об актерах и актерском мастерстве» [1], опубликованном в 1857 году. И вот, почему исследователь написал данный труд: его поразило восприятие зрителем первоначально актерского гения, не видя за этим самого мастерства и мощи драматического искусства: «публика одаряет (актера) силой интеллектуальной концепции и поэтического творения, но не распознает те трудности актерского мастерства (его труда), которые делают его мастером», в том числе, благодаря самой драматургии – это невероятностное сочетание, которое реализуется только человеком – транслируется через него. И наиболее полно этот союз актера и драматургии, соединенных режиссурой, автор описывает на примере игры одного актера и его характеристики Сэмюелем Кольриджем: «всё равно что читать (самого) Шекспира (да еще и) при свете молний» – так озаряется произведение живым искусством воплощения.

И начинается смешение методов, их содержания, тем не менее обладающих четкой структурой, формой.

О музыкальности речи философ пишет, что её условиями является тон, тембр и ритм – мы переводим речь в музыкальную плоскость, как и должно звукам, которые по всем правилам физики и музыки должны звучать гармонично. В свете музыки философ затрагивает и тему новаторства – неизменная классика произведений соединяется с новыми веточками экспериментального, и все вместе объединено эстетикой, постоянство и перемены, прежнее, нынешнее и будущее – потому что «все времена – одно время».

О комичности и понимании юмора Льюис прежде всего подчеркивает, что это не сами забавные положения, но именно передача понимания самих характеров – то самое остроумие, интеллектуальный юмор, и вновь – все зависит от человека. Эта мысль раскрывается в замечательной формуле: «правдивость и полнота юмора» – идеал.

И еще привлекает внимание в данном труде Льюиса очерк о естественной игре, как в жизни, которая все же не всегда уместна именно в сценическом отношении, а более в кинематографическом, и лишь настоящее мастерство и та самая правдивость может сделать естественную игру театральной. И только если рассматривать само понятие естественной игры как истинности воплощения, а не олицетворение «заурядной жизни» -требуется мастерство. И отсюда следую еще два правила-метода: «естественность – цель реализма» («the desire to be natural – the aim at realism») и «хорошая игра замечательная своей индивидуальностью».