Осмотрев садовую ограду теперь, я увидела, что гнездо давно пропало и малиновок нигде не видно. Наш сад никогда не был ни обильным, ни тщательно обихоженным, но я совсем его запустила в это лето, первое лето без матушки, которая о нем заботилась. Каменная стена поросла мхом и плющом, несколько булыжников выпало. Дерн, который мы каждый год заталкивали в щели между камнями, весь размыло, и через открывшиеся дыры виднелись причалы позади дома. Мне пришло в голову, что без моего вмешательства пройдет всего несколько лет, прежде чем стена поддастся разрушительному действию времени. Судя по всему, ничто в мире не могло избежать подобной участи.

Предаваясь этим размышлениям, я услышала приглушенный звук: голос, зовущий меня по имени.

– Кто там? – крикнула я через стену.

– Маттеус.

В груди у меня все сжалось. В нашу последнюю встречу на мне было рваное одеяло. И вот она я, снова в полном беспорядке, волосы всклокочены, башмаки в грязи. Я попыталась придумать повод его прогнать, но не смогла. И вернувшись в дом, чуть приоткрыла входную дверь. Маттеус застыл по ту сторону порога, глядя на меня серыми глазами из-под прядей темных волос. Такой красивый, что мне захотелось прыгнуть в озеро.

– Я пришел объяснить причины своего обручения.

– Ты мне ничего не должен.

Он заглянул в дверную щель с умоляющим выражением на лице.

– Все это устроил отец.

Я прищурилась.

– Какая она? Твоя суженая.

– У Фебы ужасный характер и жестокий смех. Она беременна чужим ребенком.

– Она что?

Я открыла дверь. Маттеус шагнул в переднюю комнату.

– Она была обручена с другим мужчиной, но тот сбежал. Ее отец сделал предложение, от которого мой не смог отказаться. Звание. Дом на берегу озера. Благосклонность князя-епископа.

Я покачала головой.

– Чужой ребенок?

– Я этого не хочу. – Он откинул волосы с лица, совершенно не осознавая, насколько прекрасен. – На ее месте должна быть ты.

Если и существовала одна-единственная вещь, которой можно было меня покорить, он ее сказал.

Я глубоко вдохнула. Глядя друг на друга, мы вдруг осознали лежавшее между нами расстояние. Он взял мою руку и сжал ее, а потом подошел так близко, чтобы я увидела зеленые искорки у него в глазах.

– Когда отец потребовал от меня ухаживаний за Фебой, я пришел в ярость. Но он сказал, что отречется от меня, вообще запретит мне работать портным, если я со всем не смирюсь.

Слышать такие слова теперь, когда он уже обручился с другой, было пыткой.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Долгое мгновение он молчал.

– Хочешь, чтобы я ответил?

Я едва могла на него смотреть, так болела душа.

– Что бы там ни было, да.

В комнате повисла тишина. Наконец, глядя себе под ноги, Маттеус заговорил хриплым от переживаний голосом:

– Мне придется жениться на ней, но хочу я тебя.

Поначалу я даже не поняла, что он имеет в виду. Маттеус украдкой поднял глаза с очевидным смущением на лице. Продолжил:

– Я ужасно по тебе скучал. Я знаю, что отцовские намерения тебя ранят, но не могу представить свою жизнь без тебя. Отец говорит, мы сможем тебя обеспечить. В Цюрихе есть лекарь, который полагает, что сумеет исцелить твои приступы.

Обеспечить меня? Лекарь в Цюрихе…

Я вдруг осознала смысл этого предложения. Он хочет, чтобы я стала его любовницей. Меня будто окатили ведром холодной воды.

– Что?

– Отец сказал, что ему безразличны наши дела, лишь бы я женился на Фебе. Он даже обсуждал это с ее отцом.

Я уставилась на Маттеуса, не в силах уразуметь все услышанное. Губы у меня пересохли. Мысли спутались.

– И как Феба смотрит на такое соглашение?

– Решительно безразлично. Ей нужен только муж, чтобы ребенок не стал незаконнорожденным. – Он замолчал. Я продолжала тупо смотреть на него. – Так мы сможем быть вместе.