Такая мысль уже посещала всех четверых. Но никто не смел не то что говорить, а даже думать о таком.

– Нардх верит, что Ульм оскорбил Атальпас и должен принять возмездие. От амира и меня он хотел избавиться, чтобы беспрепятственно сдаться Карагарту. Царь… – голос Вальдераса дрогнул, – царь предал свое царство. Не нас.

– И что нам делать с таким царем? – глухо спросил Нартор.

– Свергнуть. И не смотри на меня так, – поймал он скептический взгляд Нартора. – Поверь, бросить вызов в тринадцать лет тебе было намного страшнее, чем сейчас – царю.

– У нас есть руна. И есть вероятность, что кто-то из сильных родов воспользуется свержением Нардха и объявит царем кого-то из своих. Сошлются на то, что ты проклятие, – прикинул Бальвир шансы на успех.

– Согласен. И я думаю… – Вальдерас многозначительно посмотрел на друзей. – Я уверен, что нам нужна поддержка кого-то из военачальников. Если армия встанет за нас, пусть все эти интриганы плетут заговоры в Запределье.

– А армия встанет за нас? – скептически спросил Бальвир.

– Я был на военных советах и слышал ропот на Нардха. Если я докажу, что приведу Ульм к победе, найдутся такие, которые не захотят менять династию во время войны.

И они начали обдумывать план, шаг за шагом. Им не верилось в счастливое его осуществление, но лучше уж было рискнуть в борьбе за царский венец и Ульм, чем стать безвестными скитальцами, бесславно спасающими свои жизни.

В торговые ворота Ульма они проехали в повозке мельника, скрываясь от стражи среди мешков с мукой. Чтобы не рисковать жизнями друзей понапрасну, Вальдерас оставил их в одной из портовых таверн. Сам же, надвинув на лоб капюшон плаща, отправился к дому военачальника Сотхара.

Гвардейцам у входа Вальдерас назвался вестником убитого первого амира.

– Радхан Шелвис просил передать важное послание господину Сотхару в случае своей гибели, – многозначительно объяснил он воинам, скрывая лицо капюшоном и молясь Атальпас, чтоб его расчет на дружбу между первым амиром и Сотхаром оказался верен.

Поколебавшись и решив, что само по себе признание в связи с первым амиром – рискованный шаг, доказывающий честность помыслов, гвардейцы пропустили посланника, а рабыня проводила его в теун и попросила ждать.

Часы тянулись. Вальдерас обдумывал ясные и простые слова, которые убедили бы Сотхара присоединиться к нему. Но юношу не оставляли беспокойство и страх, что прославленный военачальник прикажет арестовать его и препроводить к Нардху.

Раздались чеканящие шаги. В теун вошел Сотхар. Царевич откинул капюшон.

– Господин Сотхар, приветствую. – Тянуть было ни к чему, Вальдерас решил сразу выяснить, захочет ли военачальник с ним разговаривать или с ходу закует в цепи.

– Царевич?! – Сотхар не ожидал увидеть его, но тем не менее уважительно склонил голову и прижал правую ладонь к левому плечу.

Расценив этот жест как добрый знак, Вальдерас продолжил:

– Ты веришь, что мы с господином Радханом – предатели? – Он намеренно назвал первого амира по имени, надеясь, что оно оживит магию дружбы, которая вынудит Сотхара слушать его благожелательно.

Но военачальник колебался с ответом.

– Сотхар, ты, не боящийся ни меча воина, ни кинжала убийцы, не должен робеть перед звуком слов и правдой, стоящей за ними. К тому же, – Вальдерас грустно усмехнулся, – что бы ты сейчас ни сказал, я не смогу использовать против тебя ни слова. Меня объявили предателем, и мое слово против твоего не стоит ничего.

Сотхар жестом пригласил юношу за чайный столик и уселся сам. Некоторое время он молча изучал прихотливый узор, сложенный из отполированных черепашьих панцирей на столешнице.