– Уходим! – скомандовал Вальдерас.
За его спиной раздался яростный голос царицы:
– Ты все равно сдохнешь, бледнокожее отродье!
Вальдерас обернулся, уже боковым зрением заметив движение ее руки, посылающей ему в спину нож.
– Таф! – успел он выкрикнуть, направив ладонь с руной в сторону летящего ножа.
Отброшенный той же неведомой силой, нож отлетел обратно – и впился в горло Альманты.
Руна отняла все его силы. В глазах потемнело, а звуки из внешнего мира доносились глухо, как будто уши залило воском. Ноги подкашивались.
– Бальвир, поддерживай его, Нартор, прикрывай сзади! – приглушенно доносились до Вальдераса команды Рагдара.
Как они добрались до конюшни, он помнил смутно, лишь иногда различая отблески взлетавшего меча Кханка.
Друзья ушли от погони и позволили лошадям идти неспешным шагом. Ни один не представлял, что делать дальше: возвращение в Ульм означало встречу с Нардхом, по приказу которого, скорее всего, и действовал Марвин. Но кроме Ульма идти было некуда.
Каждый из них погрузился в невеселые мысли, и вдруг Рагдар расхохотался. Остальные недоуменно воззрились на него.
– Рагдар? – спросил Вальдерас.
– Я… я смеюсь над тем, как Атальпас нас испытывают. В двенадцать лет мы были вдвоем против десяти. Помнишь, Нартор? Потом мы с тобой – против четырнадцати. Сегодня мы были вчетвером против сотни. Что завтра? Вчетвером против армии?
Рагдар снова расхохотался. И, несмотря на бедственное положение всех четверых, он хохотал не один.
Царь
– Господин Силлагорон, расскажите, пожалуйста, о государственном устройстве ульмийского царства при Нардхе Сакхаре.
– Государственное управление включало в себя две сферы: светскую и религиозную. Светскими вопросами занимались министры, которых называли амирами. Религиозными – халиты, это жрецы Шести. Амиры и халиты входили в Совет при царе и при его наместниках в любом городе. Конечно, существовала иерархия: первый амир, второй, третий… Так же и с халитами.
– Какую же роль играл сам царь?
– Правитель объединял в своем лице обе ветви власти: с одной стороны, он формально считался первым воином и обязан был принимать вызовы равных на поединки, с другой – называл себя Смертным Братом Шести, и последнее слово в религиозных спорах оставалось за ним.
– Но ведь культ Шести – не единственный в Древней Ханшелле?
– Нет, не единственный, как и в других пяти мирах. Были распространены всевозможные природные культы (например, в Ханшелле очень почитали Ульму, богиню плодородия), которые продолжали существовать еще много поколений после Вальдераса. Но эти культы являлись частью быта и не вошли в атрибутику царской власти. В отличие от культа Шести.
– А как же тесситы?
– На них бы я остановился позже.
Из стенограммы интервью господина Таруса Силлагорона, великого мастера аэдического искусства, профессора университета имени великого стратега Каоры Риццу, специально для радиопередачи «Загадки истории». Стенограмма зачитана в прямом эфире мастером дикторского искусства, господином Румелем Даиром.
Возвращаться в Ульм, не разузнав обстановку, было безрассудно. На разведку отправили Бальвира. Тот привез еду и новости.
– Вальдерас, тебя и первого амира объявили предателями. Якобы вы убили карагартскую царицу, чтоб продолжить войну. А Шалес, пытаясь защитить Альманту, убил амира. Еще говорят, что ты проклятие Шести, что Запределье дало тебе темную силу и тебя следует судить не только за предательство, но и за колдовство. За тебя назначили вознаграждение: столько золота, сколько ты весишь.
– Получается, Шалес действовал по приказу Нардха, – растерянно пробормотал Рагдар. – Значит, не он нас предал …