Соня заперла дверь – нечего вламываться без спроса, однако Лекс не тот человек, которого может остановить закрытая дверь. Он, не дождавшись, нажал на нее плечом.

– Тебя не учили, что означает запертая дверь? – накинулась на него Соня.

Он, словно не расслышал ее, сел напротив. Да, какого черта, в самом-то деле…

– Я читаю мысли.

Она запнулась. Как так?

– Вот так.

И может попрыгать на одной ноге?

– Я не стану прыгать на одной ноге.

А нос почесать?

– Соня, я серьезно. Сейчас в твоей голове мысли носятся, словно испуганные птицы.

Еще бы.

– Прости.

За что?

– Я должен был найти слова.

О чем?

– О ком. Для кого. Я растерялся. Подожди, не перескакивай с мысли на мысль. Ты еще не все знаешь обо мне. Помимо того, что я читаю мысли, я… могу заглянуть чуть дальше этого мига.

Насколько дальше?

– Это зависит от многих составляющих.

Что ты видел?

– Тебя.

Лекс улыбался. Его небесные глаза были чистыми и яркими.

Меня какую?

– Чуть побольше.

Насколько?

– Отвечу, если позволишь быть твоим.

Кем?

– Твоим.

Она хотела остаться одна, она боялась остаться одна. Он рядом – можно коснуться его руки. Он далеко впереди. Сможет ли она догнать его, чтобы продолжить путь вместе? Соня растерялась.

Лекс скоро уехал. За ним уехал Артур.

Каждому из них хотелось начать свою жизнь с чистого листа, словно прошлого не бывало. Человек может желать все, что ему заблагорассудится, но это совсем не означает, что желания его исполнятся.

Иришка желала, чтобы у нее по волшебству выросла новая рука на месте страшной культяпки. Рихард с Асей желали ребенка. Глеб – вернуть зрение. В отличие от ребенка взрослые понимали несостоятельность своих желаний, что, впрочем, не умоляло, их. Стоит ли перечислять все желания людей?

Наташа тянулась как кошка. Она знала, что он смотрит на нее, одетую лишь в кожу, но ей нравилось. Не открывая глаз, она повернулась на бок. Он медленно водил пальцами по ее спине: чудо, как хорошо.

Они встали поздно, как и всегда. По обычаю искупались в реке, что делала изгиб почти вплотную к их дому. Обедали яичницей, даже хлеб закончился.

– Хочу сладкого, – сказала Наташа.

– Надо съездить за продуктами, – отозвался Риту.

– Сейчас хочу.

Ритус улыбнулся, слушая детский каприз жены. Он принес из машины заначку – шоколадку. На подозрительный взгляд жены: и только-то ответил:

– Тебе хватит.

– Уверен?

Она все также подозрительно смотрела на мужа. Ритус решил сменить тему.

–Ты поедешь со мной или останешься отдыхать?

– Я, по-твоему, устала? – Наташа разворачивала шоколадку.

– Ночью ты была несколько занята.

– Я и днем была занята и не несколько.

– Ты мало спала.

– Ты вообще не спал.

– Тогда одевайся.

Наташа посмотрела на себя: она сидела голая. И что?

Их дом стоял особняком от поселка. Когда-то это был выселок, теперь здесь осталось пять заброшенных домов, один из которых купил Ритус три недели назад. Низкий деревянный домик с одной комнатой и чуланом. Большая печь создавала впечатление отделенности комнаты. Они отмыли стены, потолок и полы, выкрасили все лаком, на окна повесили маленькие занавески с вышивкой. Ритус привез необходимую мебель (сундук, правда, оставили). Его он сам вычистил, вымыл и выкрасил.

За день окосил все вокруг дома. Пока косил, жена несколько раз приходила к нему, приносила воды. Они лежали в свежескошенной траве, уставшие, разгоряченные. Так и уснули. Проснулись, когда солнце скрылось за дальним холмом. Ветер попытался остудить людей, но они его прогнали. Она положила голову ему на грудь и смотрела в небо, слишком далекое, слишком большое, слишком звездное. Жар не уходил, несмотря на то, что выпала роса. Мужчина гладил ее соски. Она молчала, не хотела говорить, чтобы он прекращал – ей нравилось. К чему глупые и ненужные слова? Когда первые лучи солнца коснутся их лиц, он возьмет ее на руки и отнесет в дом. Она проспит весь день, он будет рядом.