– Неместный? – зачем-то спросил он.

– Да, из Москвы.

– Как звать?

– Андреем.

– Похоже…

– Похоже, что из Москвы или что Андрей? – пошутил я.

– Всё похоже, – тяжело вздохнув, ответил батюшка. – Я отец Тимофей. Какими судьбами в наших краях?

– Вот, в Старые Хутора добираюсь.

– С автобуса идешь?

– Ага, он почему-то туда не едет!

– Понятно почему! Кстати, пока шел, ничего странного не заметил?

– Нет.

– Странно, – священник удивленно хмыкнул и перевел тему разговора. – Водки хочешь? – спросил он и, увидев мой согласный кивок, сам ответил. – А нету! Денег нет – сахара нет! Сахара нет – самогону тоже нет!

Улыбнувшись, я достал из сумки бутылку. На столе быстро появились два стакана, зеленый лук, вареные яйца и хлеб. Мы выпили по первой, и беседа оживилась.

– Так из Москвы, говоришь? – неожиданно вспомнил батюшка. – Паспорт покажи!

Я протянул. Отец Тимофей, недоверчиво покрутил документ в руках.

– Смирнов, значит…. А почему Смирнов?

– А в чем собственно дело?

Лицо батюшки приобрело серьезное выражение, и немного заплетающимся голосом он произнес:

– Потому что я поставлен здесь для охраны.

– Для какой охраны? – настал мой черед удивляться.

– Чтобы защищать человечество от нечисти, от вас – «хуторских».

– С этого места, пожалуйста, поподробнее! – вмешался я. – Каждое обвинение требует пояснения!

– Все просто. Я принял обет спасать невинные души от нечисти, обитающей в Старом Хуторе. Изба стоит как раз на полпути от деревни, чтобы все проходящие могли остановиться и одуматься.

– И много спасенных?

– Да нет, пока! – грустно вздохнул уже довольно пьяненький отец Тимофей.

– А чего, ты, батюшка, непосредственно против меня имеешь? – спросил я, уже не удивляющийся очередной сказке о моей исторической родине, Паспорт изучал, будто московский милиционер.

– Видишь ли, Андрей, в Хуторах живут обладатели всего лишь трёх фамилий: Бирюковы, Изместьевы и Горюновы. Так повелось исстари на Руси. Бывают деревни, где все одну фамилию носят, по их старинному предку. Места здесь лихие, степные, потому и селились те, кому далекая чужбина была роднее отечества: раскольники, сектанты, беглые. Но и нечисть разная селилась, подальше от глаз людских.

– Нечисть? Батюшка, а вы не увлекаетесь?

– Оборотни, упыри, ведьмаки. Вот и твои Хутора – деревня ведьмацкая, нисколько не смущаясь, продолжил отец Тимофей. – Дьяволу поклоняетесь! Да и оборотни там, подозреваю, проживают.

– А чем я не угодил?

– Вот и я не пойму, кто ты есть? – выразительно рубанув ладонью воздух, крикнул священник. – Парень – московский, а ведьмаки своих лет двести в большой свет не отпускали; фамилия – Смирнов, а таких в Хуторах нет…. Но, идешь ночью, не боясь, в ту сторону – это раз…. Кстати, у тебя цвет глаз не разный?

– Есть немножко, – ответил я. – Один – карий, другой – зеленый.

– Вот-вот! И я о том же. А водка еще осталась?

Я достал вторую из приготовленных для свидания с родственниками трех бутылок перцовки, надеясь, что безумный батюшка выпьет достаточно много и не совладает с осиновым колом, пока я буду спать.

– Так вот, – продолжил тот, выпив очередную рюмку. – А зрение у тебя хорошее?

– Ну да! – произнес я с гордостью. – Нижний ряд свободно читаю.

– Что и требовалось доказать! Все признаки налицо. Вот еще бы фамилия….

– Ну, скажем, бабка у меня в девичестве Изместьевой была. А в Москву она в конце сороковых попала по комсомольской путевке. Думаю, система тогда была сильнее любой нечисти.

– Значит, нечистокровный ты нечистый! – путаясь в словах, произнес отец Тимофей, наливая новую рюмку. – Да и не было никогда комсомольцев в Старых Хуторах.