– Манчестер – это местечко в Англии, – пояснила мама, – где когда-то упал метеорит сильно похожий на летающую тарелку. – Тут она довольно правдоподобно начертила в воздухе траекторию падения небесного тела. – Поэтому считается, что местные жители являются единственными носителями внеземного наречия, доставшегося им в наследство от их предков-инопланетян. Недаром этот райцентр известен в мире, как источник промышленной революции!

– Выходит, у нас хоть и английский, но не как у всех? – растеряно спросила отличница Галя Суворова.

– Ну да, – простодушно сказала мама, продолжая пялиться на Бигфута. – Получается – не такой. Русский – да, как у всех! Алгебра и геометрия – тоже. Про литературу и говорить нечего. Одна волынка: Пушкин, Лермонтов, Толстой!

– Маршак ещё этот, – авторитетно добавил Бигфут.

– Во-во! – завопила мама. – Рехнуться можно!

– Ага… – смущённо пробурчал просветлённый двоечник. – Запросто!

– Нет, вы только представьте, дети, – торжественно резюмировала мама, – мы с вами в числе счастливых избранных уже совсем скоро можем стать обладателями манкунианского диалекта! Что, как вы сами понимаете, позволит нам в недалёком будущем общаться с внеземным разумом напрямую!

– Ну да, – засиял Бигфут. – Как со Стёп Стёпычем?

– Именно! – заверила народ мама. – Идеальное сравнение!

Для полноты картины она, естественно, была просто вынуждена продемонстрировать, как именно они будут это делать и в лицах прочитала кусок из

«Евгения Онегина». Разумеется, с учётом всех тонкостей манкунианского произношения!

– А теперь скажите мне прямо, мистер Бигфут, – застрелив Онегина из пальца, обратилась мама к «виновнику торжества», – вы готовы поклясться, что не подведёте жителей планеты Земля в трудную минуту?

– Yes, – на безупречном манкунианском пообещал парень.

– What is your name?

– My name is Petia!

– Благодарю за понимание! – И мама пожала герою руку. – Thank you!

– No problem, mem! – ответил герой и бодро передал маме дневник.

– Five! – сказала мама. – Сегодня всем: five!

Кто бы там что ни говорил, но в день, когда комиссия РОНО отчисляла Бигфута со справкой, о том, что при всём внешнем сходстве, податель сего всёже не верблюд, он разговаривал с инквизиторами на безупречном английском языке!

Наевшись борща и бабушкиной стряпни, я попросился на вечернюю прогулку. Может, и снег уберу. Где лопата?

– Там же – под лабазом… – сообщила бабушка. – Дорожку в Чернушкин Чертог не забыл?

– Давай, Вася, – влез в разговор дед. – За Мусоргского, мать его!

Они выпили. Отец до этого момента, правда, отдыхал, опустив голову на скрещенные руки, но на призыв капитана звёздолёта всё же откликнулся и стакан автоматически принял.

Мама с сестрой ушли в спальню – готовиться ко сну, а я опустился на лавку, лавки такие раньше были в избах длиною во всю комнату, опустился и стал натягивать валенки.

– Холодно там, Сёмушка. – Бабушка села рядом, платок цветастый с концами в узелок на подбородке – всем бабушкам бабушка. Погладила по голове – я и замурлыкал. – Ишшо темненько. Фонарик вон на той неделе отломился. Небось, сам видал.

– Видал, – говорю. – А чего его дед не исправит?

– Так нервное истощение. У вас у всех, мол, вербное воскресение, а у меня – нервное истощение. – Бабушка говорит, а сама всё ладонь к голове моей прижимает, словно теплом заряжает, чтобы внучок во дворе не «озяб». – Это после того, как Корвалола на колбасу забрали, у него началось! До того терпел как-то!

Удивительно, но от бабушки даже зимой исходит густой аромат свежей малины, кислого молока и лежалой шерсти. Почему-то мне кажется, что так пахнут все бабушки на свете. Запах бабушки – второе воспоминание из Топовой десятки моего детства.