– Гуд, Иван, – уже более кисло принимал новую партию посланец светлого Запада. – Но почему мало?

– Потому что конкуренция, – сокрушается горестно Иван, сжимая баксы в потной руке. – Все вымели…

Не меньше, чем разбойников, развелось и воришек. Узкие специализации были. Кто-то научился отлично работать пневмоножницами и другим инструментом для вскрытия массивных церковных дверей и засовов – это требует сноровки. Были акробаты-купольники, забиравшиеся в церкви через проемы в куполах. Расцвели во всей своей неземной красе мошенники – эти, как сорная трава, пробьются при любом режиме сквозь любой бетон. Одни жулики за мешок картошки получали у старушки икону семнадцатого века с наваром в десять тысяч процентов. Другие незатейливо имени областного музея брали в сельских домах иконы «на реставрацию» с сердечными заверениями вернуть в ближайшее время, при этом представлялись, как правило, сотрудниками областных музеев или управлений культуры. Неистощима фантазия человека, решившего присвоить чужую собственность.

Антикварная преступность постепенно все больше приобретала черты организованности. Цепочка в этом бизнесе длинная. Быки исполнители. Рыночно продвинутые заказчики. Реставраторы, готовые на все за денежку малую. Перекупщики. Перевозчики. Контрабандисты. Несть числа кормящимся вокруг антиквариата.

По хищениям икон самыми пораженными были регионы, где издавна имелись иконописные школы, большое количество храмов. Это Золотое кольцо, Нижний Новгород, Москва и Питер. А на Дальнем Востоке вообще это было как-то не актуально – совершались считанные преступления, и те, как правило, раскрывались быстро.

Проблема была вопиющая. Не видеть это было невозможно. Хотя чем-то удивить народ на фоне ваучеров, Кашпировского, терактов было сложно. Но все равно – будто в душу ежедневно плевали людям эти «любители русской старины». Вот очередной храм осквернен. И такая тоска на душе у прихожан от этого. А братва в кураже своем сатанинском веселится – «грабь, бухай и отдыхай!»

Оставались еще на вершине государства люди со строго порицаемыми тогда прогрессивной общественностью фантомными болями за Отечество. Понимали, куда дело идет. И что, если этот мутный поток не остановить, то в России не останется никакого культурного достояния, ничего, только голые стены. Одно хищение из Эрмитажа перекроет десять тысяч карманных краж. Потому что потери для страны невосполнимые. Ушла икона Рублева – так автора давно нет, новую он уже не создаст. И вот прореха зияет в культурном пространстве России, а у очередной жирной свиньи на вилле на Рублевке или Лазурном Берегу появляется дорогая вещичка, чтобы все его кореша-нувориши от зависти сдохли. Музеи, церкви, частные коллекции пустели с пугающей стремительностью. А разграбленная страна без материальных предметов исторического наследия выглядит жалко и бесперспективно.

Вот в 1992 году и было принято решение о формировании в службе уголовного розыска специализированных подразделений по борьбе с посягательствами на культурные ценности. Головной отдел был в ГУУР МВД России. Его первые начальники – Мехти, Прозоров. Сильно уважаемые нами, причастными, люди, которые создали эту службу, в итоге перемоловшую вал антикварной преступности и уничтоженную уже совсем недавно жизнерадостными и недалекими реформаторами МВД.

С первых дней одной из главных задач службы было кардинально сбить вал преступлений по музеям и церквям. Вот сотрудники уголовного розыска, в основном, раньше работавшие по всякой маргинальной рвани, погружались в странный и необычный для них мир религиозных конфессий и музейных запасников.