Ань Син тоже носила в себе асурскую кровь — хотя её мать была обычной небожительницей, отец возглавлял одну из самых влиятельных семей Асюло. Малышка Ань тоже могла гордиться своим происхождением и совершать великие дела. Но, как водится с любимыми дочерями, больше развлекалась и шалила, чем приносила славу родному дому.

Сюэ Цзян уже сбился со счёта, сколько раз им пришлось выстоять на коленях перед дворцом генерала Ань, дабы вымолить прощение грехов. Впрочем, наказание их никогда не пугало. Стоило встать с колен, как они с Ань Син тут же принимались за старое — изводили наставников своей неисполнительностью, убегали с обязательных утренних медитаций и… потихоньку опустошали генеральский погреб.

Сюэ Цзян до сих пор не понимал, каким чудом Ань Гэлао не снял у дочери и её верного друга кожу с той части тела, что находится ниже поясницы. Потому что оба пили, как принято среди асуров, запрещённое у небожителей вино Хай Шуй.

Молодой асур улыбнулся собственным воспоминаниям и вернулся к наблюдению за гостями.

Свадебная церемония состояла из трёх поклонов. Дальше супругу полагалось отвести красавицу в брачные покои, где та должна ожидать своего часа. Но, к радости Сюэ Цзяна, Бог войны попрал традиции — Ань Син сопровождала его, угощая гостей свадебным вином. И несмотря на кислые лица, высшие небожители вынуждены были желать супругам вечного счастья, почтительных сыновей и добродетельных дочерей в наследие их рода.

Бог войны выпивал с каждым, в отличие от Ань Син — она лишь разливала хмельной напиток, выказывая уважение пришедшим во дворец Гуанхуэй. Сюэ Цзян мысленно позавидовал выносливости Хун Сянъюня. Это же какими духовными силами нужно обладать, чтобы так успешно подавлять в крови пьянящий хмель от стольких опустошённых кувшинов?

Он незаметно приблизился к одному из столов, у которого стояли супруги, и, встретившись глазами с Ань Син, задорно подмигнул своей подруге, что не ускользнуло от внимания Бога войны. Чаша из темно-зелёного нефрита, до краёв наполненная сливовым вином, незамедлительно оказалась у него в руках.

Взгляд молодого супруга, прожившего на Девяти Сферах несколько тысяч лет, казался обжигающим. Сюэ Цзян низко поклонился, держа поданную чашу перед собой. Наверное, ему стоило промолчать? Но озорной нрав привычно вырвался на свободу.

— Желаю Богу войны и прекрасной Ань Син счастья! — как можно радостнее выпалил он, осушил чашу в один глоток и показал всем, что та пуста.

Почти сразу ему на плечо опустилась тяжёлая рука, а над ухом прозвучал строгий отцовский голос:

— Цзян-эр, как смеешь говорить такое главе своего клана?

— Отец…

— Маленький негодник! — жёсткая ладонь безо всякого стеснения наградила его увесистой затрещиной. — Сейчас же попроси прощения!

Сюэ Цзян прекрасно осознавал: сказанное им можно истолковать, как оскорбление семьи Ань. Ведь похвалив красоту подруги, он словно намекал, что уже видел её без вуали. Однако врождённая гордость не позволяла признать ошибку. Он упрямо сопел носом и… молчал.

Ань Син звонко рассмеялась и, налив ему вина, предложила:

— Просто выпей вторую чашу в наказание, сяо Сюэ!

— За тебя Ань Син! Пусть небеса благословят ваш брачный союз.

Эта чаша оказалась лишней. Перед глазами всё поплыло, и Сюэ Цзян позволил отцу увести себя к столу, занятому членами семьи Сюэ. Родитель ещё долго ворчал, а он, слушая того вполуха, с мрачным видом наблюдал, как пара в красных одеждах старательно обходит стол за столом.

Потом Сюэ Цзян отвлёкся на прислужницу, а когда поискал глазами Бога войны и Ань Син, тех уже не было во дворе. Он попытался встать, но отец резко дёрнул за рукав ханьфу, усаживая на место.