– Папа к оружию равнодушен, считает его баловством. Он даже свой служебный «винт» на зиму в управление сдаёт. Не охотник. Ему только полезные ископаемые искать. А я сплю и вижу малокалиберный карабин с оптическим прицелом. По мне он в самый раз. Я каждое лето с папой в экспедицию хожу. У одного в отряде была мелкашка, так я с ней больше птицы добывала, чем наши охотники с двустволками. А своё оружие добычливее. Ведь правда?

– Факт. Свой ствол и надёжней, и добычливей. Ты, охотница, скажи мне, где собираешься карабин держать. Поди, в общежитии живёшь.

Вопрос Яну врасплох не застал, она его предвидела и заручилась обещанием дядьки Чифиря выручить её. Он теперь живёт в своём доме на берегу Ангары. Круглый год рыбачит, охотится. В экспедиции не ходит, на пенсии. Яна частенько его навещает.

– Есть у меня надёжный друг. Выручит.

– Ишь ты, какая шустрая. Только приехала, а уж надёжным другом обзавелась.

– Он меня с пяти лет знает. Я ему радикулит лечила. До сих пор дружим.

– Кто ж такой?

– Дяденька Чифирь. Вообще-то он Павел Евстигнеевич Евстропов. Это мы его так в экспедиции звали. Он любит очень крепкий чай. Охотник и рыбак первостатейный.

У дядьки одна бровь дрогнула и полезла под шапку. Похоже, они были знакомы и даже очень близко. Больше ни о чём продавец не расспрашивал, попрощался приветливо, наказал захаживать – вдруг на её счастье что-нибудь, когда-нибудь да и подвернётся.

С толкучки Яна поехала к Павлу Евстигнеевичу, подробно пересказала ему разговор с продавцом. Как выяснилось, они действительно были знакомы, что в немалой степени способствовало успеху дела.

Скоро Яна имела долгожданный карабин. Новенький, в заводской смазке, он самодовольно поблескивал воронёным стволом, тёмно-вишнёвым лакированным прикладом. Перед спусковой скобой чуть выступал магазин на пять патронов. Именно о таком она и мечтала.

– Не переживай, – успокоил её дядька Чифирь, – регистрированный ствол в любой момент могут забрать. Тебе его вроде на время дали, хоть и за твои деньги. А этот твой. Навсегда.

В естественный для острова мерный гул морского прибоя, крик чаек и свист ветра вклинивались чужеродные звуки от ударов металла о камень.

В гнезде на уступе высокой скалы встрепенулись кречеты. Самка теснее прижалась к тёплым яйцам, самец камнем пал с высоты, расправил крылья, круто взмыл ввысь, начал описывать над островом круги. Ничто не ускользало от зорких глаз. Он видел, как от его скользящей тени цепенели в гнёздах гагары, убегали в норы тундровые мыши.

Не обратили внимания на птицу и даже не заметили её люди возле дюралевой шлюпки. Бруно торопливо выбрасывал на берег тюки, ящики, мешки с продуктами. Гряда скальных обломков не позволяла вытащить шлюпку на берег, и разгружать приходилось с воды. Яна изо всей силы держала лёгкое судёнышко, не давала биться о камни, по крайней мере, смягчала особенно сильные удары. Волны будто яичную скорлупу кидали шлюпку с гребня на гребень.

У них не было времени выбрать подходящее место для высадки. Капитан катера получил штормовое предупреждение и торопился подальше уйти от скалистого острова. Он предлагал им высаживаться дня через два. Жаль было терять время на ожидания.

Выгружая на берег последние самые тяжёлые ящики с консервами, Бруно инструктировал дочь.

– Шлюпку надо возвращать на катер. Если капитан разрешит ещё одну ходку, кто-нибудь из матросов меня подбросит. Если нет, то тебе придётся шторм пережидать одной. Не хочешь оставаться – грузись и полный вперёд на катер. Груз оставим на берегу, его никто не тронет. Утихнет шторм – вернёшься. Мне будет спокойнее.