В голове ожил образ прекрасной тёмноволосой девушки. Добрая, заботливая, с блестящими карими глазами. Одна её улыбка могла заставить душу трепетать. А голос, как песня сирен, топил в омуте наслаждения.

– Что ж… – протянул Уильям, скрестив руки на груди. Его голова продолжала быть наклонённой, –  второй вопрос.

– Я весь во внимании.

– Он касается Патриции, – бесстрастно произнес парень. Крис напрягся, – Патриции Дайлли.

«Чёрт! – завопил голос внутри. – Я не должен был упоминать её! Как он понял? Неужели и вправду мысли читает?». Душа Криса застыла. Мужчина почувствовал, как всё его тело вздрогнуло от нарастающей ледяной стужи, разливающейся в груди.

– Я бы предпочёл… – запнулся он, потеряв контроль над собой. Магнесс спрятал руки под стол, борясь с возникшей дрожью, но она только усиливалась.

– Я не идиот, Кристофер! – Уилл явно заметил его непонятные движения. Он снова наклонился ближе, хитро улыбаясь и пристально заглянув прямо в глаза собеседника. Интересно, он уже заметил тот страх, что разрывает Криса изнутри? – До меня уже дошло, что у вас с ней родился ребёнок, – продолжал лис. – Просто раньше я не мог точно понять, кто его отец. Но не беспокойся так, если хочешь сохранить эту тайну, я притворюсь, что ничего не знаю.

Откуда он узнал?! Что за чёрт этот Уильям?! И почему он согласен хранить эту тайну?

– Так в чём же суть вопроса? – борясь с внутренней бурей, спросил мужчина. Парень не должен был заметить его страха, даже если пообещал сохранить этот секрет.

– При каких обстоятельствах умерла Патриция? – улыбка собеседника стала острее, обратившись в подобие оскала. Конечно, странно, что Уильям задал именно такой вопрос. Он мог бы узнать что-то более полезное для себя. Ну или, если его так интересует Патриция…

Стоп… Лис знает о том, что она мертва? Хотя да, логично, Крис же упоминал её в контексте как человека, которого он потерял. Да и  учитывая, что этот парень знает об их сыне, то и о смерти матери мог бы разнюхать.

– Как тебе известно, – выдохнул Магнесс, – моя семья очень строго следит за чистотой крови. И если тебе не посчастливилось найти партнёра полуночного, то ты обязан прожить долгую одинокую жизнь на благо семьи. И я бы и рад, но вот только «исключительная привязанность» – вещь не контролируемая. Я, как и мой предок, – фыркнул он, – упаси меня Полуночный, Кайл, привязался к человеку. И, увы, не смог отпустить её, чтобы защитить.

Тревожные воспоминания предательски полезли на свет. Они были похожи на густую слизкую и очень горячую жидкость. Самоконтроль мог иногда сдерживать поток, закрывая его в чёрном ящике без замка. И удерживать дверцу полностью закрытой удавалось только тогда, когда ничего не тревожило воспоминания. А стоило только подумать об этом или заговорить, волна становилась неконтролируемой и очень агрессивной, пытаясь вырваться из ящика. Порой это приводило к тому, что дверца приоткрывалась, и часть горькой памяти прорывалась через щель, обжигая всё вокруг. А бывало и так, что воспоминание вырвалось полностью, заставляя тебя заживо сгорать и мучиться в агонии.

– По крайней мере, – заговорил парень, – у тебя была причина не делать этого. Ты ведь искренне любил её, да?

– Да, – кивнул мужчина, прилагая все усилия, чтобы дверца не открылась даже на миллиметр. – В итоге Генри нашёл её и убил. Он пытался убить и нашего сына-полукровку, но не успел, – горячая жидкость воспоминаний ошпарила сознание, вырисовывая кровавый след на полу их дома. – Я до сих пор жалею о том дне, когда позволил ей остаться одной. Теперь она похоронена рядом со своим братом Льюисом.