– Я не могу позволить вам разбираться без моего участия, – выдавила нерешительно. – И с моим не позволю. Отработки не будет.

– Вот как? И как же вы мне, ради драного Блэра, не позволите? – фыркнул он так, что челку со лба смело начисто.

– Я вас отговорю.

По спальне разлетелось жуткое грудное карканье. Я было решила, что птиц очнулся, но это был, видимо, вампирский смех. Потому как бледные губы Валенвайда дрожали подозрительно в такт исходящим звукам.

Стоять под колючим, ранящим градом, которым, по ощущениям, обернулся его хохот, было унизительно. До липких мурашек на лопатках. Но и уйти я не могла.

Говорят, вампир, в жилах которого течет высшая магия, может на вкус определить чистоту. Попробуй Валенвайд меня – сразу скажет, что я «приторная первокровка». Так и слышала язвительное причмокивание, от которого судорога сводила скулы.

Но попробуй он Олив… Он все поймет. Сразу же.

Нынче Верховный Совет заставляет регистрироваться всех полукровок. И тот, кто скрывает суть, подвергается гонениям. Исключениям, заключениям, штрафам.

Уже и не вспомнить, за что магсообщество ополчилось на полукровок… Все случилось слишком стремительно. Несколько статей в «Трибьюн», ряд новых законов – и вот уже всем, чья чистота под сомнением, приходит отказ от учебы в академии. А Олли остался последний курс. И если из-за дрянной «отработки» она лишится диплома!..

– О-о-ох… – вырвалось из меня тихое и обреченное.

Я четко осознала, что другого выхода нет. В «Эншантели» Олли делала для меня слишком многое, прикрывала от мадам Туше тысячу раз… А сейчас я должна заплатить за нее. Только и всего. Это честно и справедливо.

Моя кровь не такая и ценная! Во всяком случае, за ней банк Эстер-Хаза охоту не открывает.

– Вы вошли, не представившись. И не ушли, когда вам указали на дверь, – хмуро заметил хозяин спальни. – Вы очень рискуете, Вероника. Вам тут не место.

Каждый нерв в моем теле, натянутом струной, звенел согласием. Я бы предпочла оказаться в любом другом месте. В каком угодно! Пусть даже в вольере с голодным хищником, только не в этой спальне со стонущей птицей на простынях.

Место было совершенно отвратительным! И для неловких бесед, и для предложения, к которому я морально готовилась…

Паршивый из меня маг-дипломат. Боги, я ведь надеялась еще поторговаться. И очень рассчитывала, что «это» произойдет в каких-то менее провокационных интерьерах. Скажем, у окна или у письменного стола… или у книжной полки…

А с другой стороны: какая, к троллям, разница, где именно это случится?

– Вам нельзя трогать Олив, – прошептала я, опустив веки.

– Так и быть, я дам вам одну минуту, чтобы попробовать меня отговорить, – насмешливо промычал мужчина. – А потом убирайтесь туда, откуда притопали.

Да он не вампир-аристократ. Он грубый, невоспитанный тролль, перебравший орехов!

– Олив только выглядит здоровой, – пробормотала я, отчаянно жмурясь. – А на деле – слабая, бледная, обморок на обмороке… От ее «отработки» все равно никакого толку.

Если верить «Трибьюн», Эрик Валенвайд – совсем не тот, кого стоит обманывать. Не уверена, что это вообще возможно.

Но я врала. В отличие от меня, Олли была, что называется, «кровь с молоком». Со сливками даже. Взбитыми. И наверняка пришлась бы пресыщенному мерзавцу по вкусу.

– Вашей репутации не пойдет на пользу, если утром одна из учениц не сможет открыть глаза…

Опять ложь. Если верить прессе, репутация летела черной, пугающей тенью впереди гонимого вампира. По степени напряжения в голосе, с которым произносилось его имя, Эрик Валенвайд давно превзошел Августуса Блэра (справедливости ради – конкурент сам сошел с дистанции). И вряд ли одна не дожившая до рассвета студентка могла сильно испортить его портфолио.