– В каком смысле «синхронисток»?

– Не обращал внимания, что в простом честном плавании кролем, брассом и так далее у нашей страны ни фига не получается, а в синхронном мы лучше всех?

– Согласен, все наше – это женское, и все, что женское, – это наше.

– Да, но дело не только в этом. Имитация, синхронность в имитации! Это мы, понимаешь? – вот что наше. В воде все время нужно что-то изображать: улыбочка, равновесие, легкость, когда тебе тяжело, а ноги молотят из последних сил, чтоб держаться по пояс, ты типа на суше, идешь и людям улыбаешься. Наш спорт. Надежда у нас только на обновление популяции, а кто будет руководить – все одно. Для судеб народа главное – это забрать у чиновников народные богатства, разбросать их как-нибудь по народу и пожить так пару поколений.

– Они разбрасывают по своим.

– Другого не дано. Сегодняшние уселись лет на тридцать, то есть на всю нашу жизнь, и можно грести против течения, но это ничего не даст. Сам принимай решение, но моя карьера рухнет, если ты будешь продолжать.

– Не преувеличивай, Тат, продвигают таких, на которых в папочке есть материал, такие, считают, вернее и безопаснее. Школа безопасности.

– Вот-вот, я об этом и говорю. Буду я как пакетик на ниточке: подцепил – и в мусорное ведерко.

Они оба расхохотались.

– Не хочется, чтоб мой пакетик кто-то отправил в мусорное ведерко…

– Вот и решай. И еще один момент, Паш… Давно хотела сказать… глупость, но как-то угнетает меня иногда, что не сказала… о моей жизни в Москве, которая была еще до наших отношений. Судя по тому, что ты меня никогда об этом не спрашивал, у тебя там какая-то своя картинка… у меня тогда были мужчины, руководители фирм, где я работала… Трое… Потом, после нашей второй ночи – никого никогда не было…

Тишина была очень долгой, оба молчали. Татьяна встала и ушла на кухню, беззвучно там убирала, ожидая, когда он подойдет, опасаясь, не накатит ли на него, как иногда это бывало, вязкая депрессия. В спальне по-прежнему была тишина, и она начала готовить ужин. Он наконец задвигался в спальне, вышел на кухню, сказал, что нужно ехать «в колхозы», от ужина отказался – она не стала возражать и только смотрела за его движениями: он хлопал дверцами, видимо, свою чашку искал, налил воды из чайника, но, слава богу, заметил, что горячая, вылил, налил себе из-под крана, поставил чашку и вышел. Собственно, она сразу понимала, что ранит его, но по сравнению с его изменами и его виной никакая прошлая история не могла вызвать претензии, вообще никакая; в умолчании ведь не было обмана?.. Вероятно, вечер у него будет испорчен… может, недооценила и лучше было промолчать… но он мог узнать со стороны – и это было бы хуже: известность ее растет, и гадость какая-нибудь может прилететь откуда не ждешь. Она присела, закрыла глаза, немного успокоилась и встряхнула свой мультфильм: пузыри закружились, она выплыла из своего, большого, и никак не могла найти тот, в котором сидел он, в одном только был ктото похожий, но, как она ни плавала вокруг, он все время был к ней спиной…