Конечно, далеко не все местные были согласны с подобными изменениями, ибо это несомненно испортило репутацию любимого ими городка. Среди них, среди этих «негласных бунтарей Монтеньи», был и старина Стефано, человек в преклонных летах, жизнь которого неразрывными цепями прикована к морю. Уже двадцать с лишним лет он никак не мог отпустить своё горе: воспоминания о его родном сыне, погибшем при совершенно незначительном обстоятельстве (он играл в лодке, когда внезапно она, отнесённая волнами, наткнулась на камень, из-за чего суденышко потерпело серьёзное, непоправимое кораблекрушение, а сам мальчик, будучи не в состоянии плавать, ушёл под воду) неотступно его преследовали и отягощали душу. Много раз Стефано винил себя в том, что хоть он и проходил службу в море и, значит, имел соотвествующий опыт, а тем не менее никак не смог уберечь своего сына и отвести его от гибели. Однако всё произошло столь стремительно, что он не успел опомниться и принять решительных мер для спасения; на момент смерти мальчику было около тринадцати лет.

Все эти сведения (и о городке Монтенья, и о личной жизни Стефано), я узнал спустя неделю своего пребывания здесь, в пригородном посёлке Неаполя. И, как вы уже успели, вероятно, догадаться, судьба свела меня именно со старым Стефано. Моё причаливание к берегу оказалось весьма успешным, но несмотря на это, я был совершенно истощён и чувствовал себя нездорово, ибо вся одежда моя намокла под проливным дождём ещё во время моего плавания. Стефано, встретившись со мной в совершенно неожиданное для себя время, охотно принял меня в своё жилище, хорошенько откормил свежими хлебами, жареной треской и прочими деревенскими яствами, а затем помог мне переменить свою одежду. Примечательно, что когда Стефано увидел мою лодку, с помощью которой я и достиг его дома, он стал сильно напуганным. Однажды, когда я было встал со стола и хотел отблагодарить его за оказанную им милость, он вдруг жалостливо посмотрел на меня и, подняв руки кверху, промолвил:

– Ты ли, мой сын, воскрес из мёртвых?

Поначалу я стоял и в изумлении глядел на бедного старика: я задался вопросом, не обессилел ли он от потери разума. Набравшись всё же сил, я вышел из состояния замешательства и заверил его в том, что я не являюсь его сыном, и зовут меня Антонио Селлазаре, и прибыл я из Сицилии в поисках сносной жизни (о своём побеге от родителей я ни в коей мере не желал поведать). Выслушав меня, Стефано вздохнул, словно только опомнился от какого-то наваждения, и сказал:

– В таком случае, Всевышний меня простит. Я уж думал…

Тут мне стало искренне любопытно узнать от него, о чём же он думал в то время, когда принял меня за своего сына. Стефано, немного погодя, усадил меня за стол и рассказал свою печальную историю.

«А ведь я мог совершенно также разделить участь с ним» – раздумывал я, припоминая своё нелёгкое путешествие для юнца.

Впрочем, в последующие дни мы с ним сильно сдружились. Он стал обращаться ко мне весьма ласково и мягко, а я старался отвечать ему тем же, но сохраняя при этом некоторую сдержанность в общении. Стефано вскоре признался мне, что я очень походил на его мальчика, поэтому он и решил, что я был послан Господом для успокоения его души и облегчения его земных страданий.

Так началась моя новая жизнь, основанная на рутинной работе – ловле рыбы. Конечно, вскоре мне это наскучило, ибо я стремился к нечто большему; к тому, что могло принести бы мне пользу. Потому я попросился к Стефано стать его помощником по торговой части. Иными словами, я решил, что смогу освободить старика от обязанности перевозить товар в Неаполь, чем он занимался всё это время регулярно, и взять данное обязательство в свои руки. Разумеется, он дал на то согласие. Теперь, каждый раз после нового улова, мне предстояло преодолевать немалый путь на телеге до городской рыночной площади, где, как уже было сказано, собирались продавцы со всего побережья.