Я знаю, что выгляжу мышкой, загнанной в угол. 
Но это не значит, что можно меня так игнорировать. И жрать. 
Мышки могут кусаться. И бешенством заражать! 
Особенно, если в норке за ее спиной мышонок прячется. 

- Э-э-э… Отправить девушку за пропуском? – предполагает охранник, а я наконец-то, слава всем богам, прихожу в себя настолько, чтоб открыть рот:

- Или позвонить Хохлову? Понимаете, - тут я жестко смотрю прямо в глаза начальника охраны, - у меня сегодня первый день практики. Семен Владимирович меня ждет. Под консультации со мной отведена часть его рабочего времени. И не мне вам говорить, сколько стоит рабочее время такого человека. Я понимаю, что произошла накладка, но все можно решить малыми жертвами. Не правда ли? 

- Правда, - кивает Антон, все еще рассматривая меня, и теперь в его глазах что-то мелькает… Узнавание? Да неужели! 

Привычная упрямая ярость захлестывает меня (наконец-то!), приходя на смену шоку и растерянности. И мне уже не важно, узнал он меня, или нет. Потому что… Пошел он! Подальше! Как можно дальше! Можно прямо туда, куда в прошлый раз, четыре с половиной года назад!

- Так давайте сделаем это и не будем больше тратить время. Семена Владимировича, ваше и мое. 

- Выпиши временный одноразовый пропуск, - командует , наконец, Антон, - я сам провожу Екатерину…

- Михайловну, - договариваю, обмирая опять от осознания, что он меня помнит! 

- Екатерину Михайловну к Хохлову. 

Если охранник и удивлен, то никак этого не выдает. 
Молча идет к будке, Антон вежливо сторонится и жестом предлагает мне пройти через турникет. 

Я, стараясь шагать твердо и уверенно, прохожу мимо. И мне кажется, или он в этот момент шумно вдыхает воздух? Словно хочет духи мои почувствовать. А вот облом тебе. Я не пользуюсь духами. Ничем не пользуюсь пахучим с тех пор, как Сонька начала покрываться аллергической  сыпью. 

Иду, а спину жжет взгляд, теперь уже однозначного узнавания. И внимания. 
Ох… Очень надеюсь, что кабинет Хохлова на первом этаже. Ну, максимум, на втором. 
Потому что надолго наедине с ним оставаться я пока еще не готова. Понимаю, что надо будет. В конце концов, он, наверно, должен узнать про дочь? Хотя , это тоже под вопросом. 
Хотел бы – узнал. 

Но сейчас я просто не готова размышлять на эту тему. 

Впереди у меня первый день практики в лаборатории Хохлова, и надо на этом сосредоточиться. 
Мы проходим через турникет, Антон невозмутимо указывает мне направление. 

- Какой этаж? 

- Третий. Лифты в самом конце этажа, рядом с лестницей. 

Его голос почему-то становится ниже, интимно похрипывает… Или мне так кажется? Я не смотрю на него, просто иду рядом и чуть позади, стараясь не отставать и не вырываться вперед. 
Вся сосредоточена только на том, чтоб ставить ногу ровно и правильно, потому что высокие каблуки…

Боже, о чем я думала, когда их надевала? 

Увлекаюсь, настраиваясь на встречу с Хохловым и пытаясь привести мысли в порядок, сознательно прячу испуг, удивление, и , черт его возьми, возбуждение от неожиданной встречи со своим прошлым на дальнюю полку, чтоб не мешали… 

И потому не сразу понимаю, что мы свернули от лифтов к лестнице, а затем… 
Затем широкая лапища ложится на мой локоть и неумолимо тянет в сторону… 
В темный закуток под лестницей. 

3. Разговор под лестницей

- Привет, Клубничка, - хрипло здоровается он, упрятав меня в уголок, словно паук муху. Загородив единственный выход своей массивной тушей и отрезав все пути отхода. 

- Привет, - сдаюсь я, понимая, что разговаривать придется, отморозиться не удастся. Ну, как говорится, раньше сядешь… - неужели вспомнил меня, господин спецагент?