Вопрос, конечно, интересный. И если всю неделю я старательно отмахивалась от него, да и в целом от того, чего жду от отношений с Джейком, то теперь это подступило вплотную.

По всему выходило, что каких-то бурных чувств к нему я не испытываю. Ну вот не случилось между нами той особой физики-химиии, не пробежало искры, не произошло ядерного взрыва. Бывает. Симпатия, интерес – да, но не более. С другой стороны, неприятен он мне, как Мишель, не был. И если бы потащил в постель, я бы точно не возражала. А вот что из этого может выйти – тут уже возможны варианты. Поэтому снова решила не форсировать и предоставить инициативу ему. Получится что-то – хорошо. Нет – жаль, но не горе.

- Наверно, я тебя огорчу, - сказал Джейк, когда мы дошли до уже знакомой мне ограды парка. – Тут нет того, что у нас считается достопримечательностями.

- Как, совсем нет? – не поверила я. – Не может быть.

- Запросто. Дома здесь скучные и почти одинаковые. Сейчас мы в историческом центре, за рекой новые кварталы, там небоскребы… ну… в местном понимании, но тоже скучные. Никаких памятников и тому подобного.

- Но почему?

- Здесь считается, что память о важных событиях не нуждается в таком вот наглядном подкреплении. На кладбищах есть так называемые стелы скорби, этого достаточно. А статуи – в музеях. Но это мы оставим на другой раз. Кстати, музеи здесь роскошные. И бесплатные.

- А кто их содержит?

- Государство, - усмехнулся Джейк. – За счет налогов. А налоги здесь очень кусачие. Но зависят от доходов. Прогрессивная шкала, от нуля с социальных пособий до пятидесяти процентов для самых богатых. Ну и, как ты понимаешь, множество схем обхода. Как и у нас. Налоги примерно такие же – подоходный и на имущество. Подоходный дробится на кучу мелких, в том числе и культурный – на содержание музеев, библиотек, бесплатных театров. В конце года каждый налогоплательщик получает подробный отчет, сколько денег из уплаченного им за год прошло по той или иной статье. Да, так вот из достопримечательностей здесь только парки и фонтаны. Сейчас мы через один такой прогуляемся и с другой стороны выйдем к торговым кварталам.

Парк, крохотный кусочек которого я увидела в первый свой день в этом мире, оказался огромным и великолепным. Деревья, клумбы, пруды, фонтаны – все это можно было разглядывать с разинутым ртом. Люди гуляли по дорожкам, в одиночку, парами и группами, много попадалось родителей с детьми.

- Джейк, мне кажется, или тут действительно никто ничего не ест и не пьет на ходу? – заметила я. -  Это не принято?

- Да, это тоже дурной тон. Есть положено спокойно и сосредоточенно, за столом.

- Скука какая. Эх, сейчас бы мороженку… Послушай, - я оглянулась по сторонам, нет ли кого рядом. – Еще в карантине хотела спросить. Там ведь были камеры или микрофоны, да?

- Да, - кивнул Джейк, поморщившись. – На всякий случай.

- Мне тогда показалось, ты начал о чем-то говорить, но резко передумал. Что из каких-то миров сюда попадают чаще, из других реже.

- Понимаешь, Вера… Считается, что обратной дороги отсюда в другие миры нет. Но вот что странно. Раз в год все попаданцы должны проходить перерегистрацию. В лагеря приезжают переписчики, остальные сами являются в отдел регистрации. Об этом, разумеется, не говорят, но каждый год около десятка человек исчезают бесследно. Аналог сыскной полиции здесь работает очень хорошо. Люди действительно пропадают – их не находят, ни живыми, ни мертвыми.

- Хочешь сказать, они возвращаются?

- Не знаю, - Джейк с досадой покачал головой. – Даже если и так, из наших за последние годы не пропал никто. Видимо, для нас это действительно дорога в один конец.