…Он стоял на отшибе, одинокий, сиротливый и пустой. Это странное четырехэтажное здание со сквозными подъездами, с уцелевшими рамами окон, явно доживало свой век. Ветер вихрем носился по комнатам, выметая пыль и остатки газет, заставляя дрожать крышу и ветхие стены.

Волею случая я сегодня заглянул в этот дом: июльская жара заставила меня искать временное прохладное пристанище. Выбрал первую же попавшуюся комнату – и был неслыханно рад. Старый, но еще крепкий табурет, сбитый, наверное, умелым хозяином, и длинный дощатый стол располагали к тихому уединению. А грязь и пыль я быстро убрал какой-то тряпицей, которую подобрал на полу.

…Легкая дрема приятным облачком навалилась на глаза. Примостившись на табурете и положив голову на стол, я забылся коротким сном. И лучше бы этого не делал! То ли в дреме, то ли во сне я почувствовал, как пришел в движение дом. Захлопали двери, послышались детские голоса, где-то на кухне разбилась посуда, кто-то незримый прокатил мимо меня на велосипеде. А потом вдруг наступила тишина, тревожная, навевающая тоску и печаль. Я попытался проснуться, даже шевельнул ногой, чтобы удариться о ножку стола и привести себя в чувство. Однако, все усилия были напрасны! Неожиданно скрипнула дверь, и в комнату вошла маленькая сухонькая старушка, в сереньком платьице и повязанном на голове белым платочком. Шаркая ножками, обутыми в валенки, она приблизилась ко мне и погладила по голове. И я ощутил вдруг страшный холод костяшек ее пальцев…

В моем помутившемся сознании ни с того ни с сего замелькали какие-то человеческие образы, а по полу, (я явственно видел это!) толкая друг друга, задвигались-заползали гигантские тени. От этого кошмара меня спас рев мощного мотора грузовика, невесть откуда взявшегося на пустынной улице…

Я проснулся от шума, и, с трудом перебирая ноги, выбрался на белый свет. Лучи яркого, жаркого солнца вернули меня к действительности. Позже я узнал, что о доме на отшибе ходила дурная слава и даже бомжи не осмеливались устраивать здесь ночевки…».

Худенький парнишка с верхней полки, наверное, захотел напоследок произвести впечатление на милую проводницу. И как примерный школьник с задней парты поднял руку, чтобы его все увидели – и, конечно же, услышали.

«В детстве я часто гостил в деревне. Бабушка с дедушкой меня особо-то не опекали, и я радовался свободе, вольной жизни. Поэтому лето пробегало так быстро, что не успевал даже заметить его. Домой приезжал «с карманами», полными впечатлений. И одна история, приключившаяся со мной, до сих пор стоит перед глазами.

…Почти полностью обгоревшая, едва державшаяся на черных головешках, казалось, готовая рассыпаться от легкого дуновения ветерка, – эта баня пугала своей ветхостью и какой-то будоражащей душу страшной тайной. За ней закрепилась дурная слава: по ночам, особенно в дождливые дни, отчетливо слышалось, будто кто-то нещадно хлещет себя веником и крякает от удовольствия. Я всегда, даже днем, быстро пробегал мимо нее, боясь оглянуться на ее зловещие останки. Считать себя смельчаком в восемь лет, когда ты еще не вышел из бабушкиных сказок, было бы совсем нечестно! И однажды случилось событие, которое я запомнил на всю жизнь и, которое навсегда врезалось в память…

…Барабанил дождь по крыше местного клуба. Мы, презрев стулья, лежали на теплом полу возле «буржуйки» и снизу вверх смотрели на белый экран, где шел набивший оскомину фильм про коммуниста, валившего в одиночку лес. И с нетерпением ждали того момента, когда кулаки начнут палить в него из обрезов, и мы начнем изумляться тому, как он, смертельно раненный, находит в себе силы несколько раз вставать на ноги и пугать врагов своей живучестью…