Бехтерев и жена переглянулись, по их лицам было видно, что им трудно найти ответ на это вопрос. Да и сам рассказ произвёл сложное, если не сказать более, впечатление. Наконец, Владимир Михайлович осторожно, без тени улыбки заметил:

– Н-дас… И когда же вы успели ознакомиться с устройством их общества?

– Это было позже.

– Вот как! То есть нужно понимать, что ваш контакт с этими существами не был единичны… А как вы вообще себя чувствуете, Виктор Павлович? Может, мне стоит осмотреть вас?

Сикорцев не ожидал такой реакции профессора на его рассказ и явно был этим рассержен. Он встал из кресла и, отойдя к окну, глухо произнёс, глядя куда-то в сгущающиеся сумерки:

– Вы что же, полагаете будто я нездоров? Что всё то, о чём я вам рассказал, это не более, чем бред моего воспалённого воображения? У вас тоже такое мнение, Наталья Петровна?

– Что вы, Виктор Павлович! Видит Бог, Владимир Михайлович не хотел вас обидеть. Не следует воспринимать его слова так категорически… Но вы оба, должна упрекнуть, последние месяцы работаете, словно каторжане: без нормального сна и надлежащего отдыха. Уж мне ли не знать, чего стоит вам обоим эта лаборатория. Немудрено и до галлюцинаций на почве нервного истощения…

– Собственно, это я и имел в виду, говоря о нездоровье, – добавил Бехтерев, чувствуя себя несколько неловко при виде стоящего к ним спиной Сикорцева. – Прошу простить, Виктор Павлович, если вопрос мой был не к месту. Право же, я вовсе не хотел обидеть вас таким образом.

– Да я и не сержусь вовсе, друзья мои, – повернулся к ним Сикорцев. – Видимо вы правы: все мы и в самом деле устали от той бездны работы, которую на себя взвалили. Прошу простить мне мою резкость и откланяться. Пойду домой отсыпаться. Завтра ведь у нас дополнительно намечены несколько сеансов гипноза.

– Нет-нет! – встал на его пути Бехтерев. – Я не отпущу вас, пока мы ни выпьем по рюмке на посошок, и я ни услышу, что вы не сердитесь на нас с Натальей.

– Хорошо, не откажусь от посошка, крепче сон будет.

– Ну, вот и отлично! Прошу к столу.

Садиться за стол не стали. Наталья Петровна с улыбкой наблюдала за тем, как мужчины стоя выпили по рюмке водки и обнялись на прощанье.

– Не обессудьте, – мягко произнёс Сикорцев, – за несколько испорченный вечер. Не стоило мне рассказывать то, что и в самом деле могло быть всего лишь сторонним эффектом гипнотического сна. До меня только сейчас дошло, что и в обычном-то сне нередко мы пребываем в столь реальном мире, после которого, проснувшись, не сразу-то и сообразишь, где находишься: там или здесь.

– Не беда, батенька, – похлопал его по плечу Бехтерев, – не принимайте близко к сердцу. Наташа права: мы все попросту устали. Ступайте домой и хорошенько выспитесь. Завтра у котором часу у нас первый сеанс?

– В десять, если не ошибаюсь.

– Ну, вот и отлично. Не стоит приходить раньше. Я жду вас ровно к этому времени.

– Хорошо, я так и сделаю, до завтра. Спокойной ночи, Наталья Петровна.

– Спокойной ночи, Виктор Павлович.

Сикорцев ушёл, и молодые супруги некоторое время молча смотрели на закрывшуюся за ним дверь.

– Что скажешь, Наташа? – спросил Бехтерев, приобняв жену за плечи.

– Прости, но, к сожалению, ничего хорошего. Ты не замечаешь, как всё чаще наш новый друг бывает бледен и молчалив? Как порой его речь теряет связность? А этот сегодняшний его рассказ о якобы состоявшемся обмене телами с неизвестным существом и путешествии на иную планету, вокруг которой вращается какая-то мёртвая луна? Это не может быть результатом ваших неумеренных увлечений гипнотическими сеансами?

– Помилуй Бог, Наташенька! Со мной-то, надеюсь, ничего подобного не происходит, хотя я не меньше Виктора Павловича занимаюсь отладкой методики массового гипнотического воздействия. Или я просто не замечаю этого?