– И поэтому ты решила дать знать всей Гильдии, что я по ночам сбегаю? – Усмехнулась Ингрит завидев широкую усмешку подруги. – Подожди немного, я переоденусь.
Спрятавшись в тени огромного дерева под её окном, Ингрит прислонилась спиной к стволу, ожидая, когда подруга спустится. Если девушки хотели сойти за простолюдинок, им каждый раз приходилось переодеваться из своих привычных штанов, на более потрёпанное платье, которое около полугода назад сшила Ингрит.
Лёгкий, ели уловимый свист от спускающейся Катарине по решётке, донёсся до Ингрит. Тёмно-зелёный плащ уложился на её плечи красивой волной.
Ингрит торопливо подошла к Катарине, отодвинула плащ и нормально стянула шнурки корсета.
– Ай, тише. Мне дышать нечем.
– Танцевать хочешь, или нет? – Выглянула она за плечо.
– Конечно хочу.
– Отлично. – Из кармана своего платья она вытащила самодельную маску, такого же зелёного окраса как плащ Катарины, из перьев петухов.
Радостно приняв подарок, они взялись за руки и помчались в сторону города. Гильдия находится не так далеко от Клиррока, и оказавшись в непосредственной близости Ингрит нацепила свою маску, примерно такую же, как и у подруги, но с красными перьями.
Помогая ей с узелком на затылке, в городе уже начались барабаны. Катарина хотела рвануть туда, но подруга удержала её за запястье.
– Ты что?! – Зашипела она. – Ночи Самаэля. Надевай маску.
– Да, точно.
В Ночь Самаэля, или три ночи жатвы как они называются в народе, все, кто были вне дома должны носить маски. Окало тысячи лет назад, эта ночь наводила ужас на людей, ведь в тот отрезок времени погибла куда больше крестьян, чем в любые другие. И тогда все стали носить подношения Самаэлю, дабы сдобрить. Но люди продолжали погибать, кроме тех, кто был измазан в саже.
С того времени это уже просто страшилка, но многие продолжают верить, а некоторые даже делают из этого праздник, поднося своих кур, овец и много, очень много урожая.
Оказавшись у костра, к девушкам подлетела темноволосая Фрея прыгая от восторга и продолжая хлопать руками. Карие глаза блестели от восторга и счастья.
– Я это сделала! Я его поцеловала.
– А он что? – Опомнилась Ингрит.
– А он ответил. Смотрите. – Оголила она кисть, указав на железный браслет, с извивающимися ветвями виноградной лозы.
– Так вы обручились? – Удивлённо вскинула бровями Катарина, а Фрея продолжала кивать и улыбаться на все зубы.
– Пошли, у меня такое танцевальное настроение. – Загребла она подруг в охапку, держась рядом с костром.
Заиграла музыка, рядом с барабанами и трубачами осели две девушки повторяя слова той песни, распеваемую только в Ночи Самаэля. Эдакое представление каким может быть этот самый Самаэль. Чёрные глаза, в которых горит кровь, могила его, ставшая для нас святилищем. Ингрит всегда нравилось слушать их голоса.
Девушки продолжали кружиться в танце как одержимые, вслушивалась в каждое слово певиц и даже время от времени подпевая, пока она медленно не начала заканчиваться.
На другой стороне костра в объятиях темноволосого незнакомца с необычной маской извивалась белокурая девушка с пышными формами. Незнакомец был необычно высок и хорошо сложен, и не удивительно, что девушка так быстро напала на эту добычу.
– Кажется Ханна тоже нашла себе увлечение. – Катарина и Фрея оглянулись на замечание Ингрит.
– Кто он? – Сменившись местами с Ингрит, протараторила Катарина, поймав пристальный взгляд незнакомца, из-за чего она спешно опустила голову.
– Не знаю. С тех пор как началась Ночь Самаэля он тут крутится. – Двигая плечами протараторила Фрея.
Вскоре танцы окончились, и почти все пары разбрелись в разные стороны. Кроме незнакомца, он словно знал, что вот-вот должна начаться новая песня, и подойдя к Катарине учтиво протянул руку, молча приглашая на танец.