Солнышко раннего летнего утра припекало, но не сильно. Со стороны реки тянуло свежестью, в воздухе витал едва уловимый запах луговых цветов. Хорошая погода создавала прекрасное настроение.

– Все поняли, что надо делать?

– Да, наставник!

– Начали!..

Строй сломался. Юноши гурьбой, подобно отчаянному рою пчёл, отныне не имеющему места в родном улье, ринулись на Аппия. Задание всем показалось лёгким. Разве трудно сбить с ног человека, если он один, а их целая сотня?

Вскоре из ста человек на ногах остались стоять человек двадцать. Остальные валялись на лугу, кто корчился от боли, кто просто лежал врастяжку, тупо смотрел в голубоватое небо, судорожно сглатывал слюну и с трудом приходил в себя. Оставшиеся гурьбой яростно навалились на Аппия и вдруг в сутолоке стали по ошибке неистово бить друг друга, хотя, казалось бы, целили кулаки в Аппия.

Лужайку наполнил стон, а на ногах остался стоять один новобранец, – он, Марк Гораций Тростинка, тогда у него было еще детское прозвище. Наставник сделал обманное движение, но в ответ юноша провёл своё обманное движение, а затем вдруг упал на руки и, словно кривой косой, ловко подцепил икру учителя. Аппий не ожидал такого подвоха. Он потерял равновесие, слетел с ног, провернулся в воздухе и, ударившись грудью о землю, врезался лицом в пожухлую траву.

Новобранцы, разбросанные, как сухие поленья, по всей лужайке, в изумлении приподняли головы. Если бы сейчас на луг вышел сам Марс в боевом снаряжении, грозный и великолепный, они бы, наверное, не так сильно удивились. Аппий тоже поднял изумлённое лицо, но в следующий миг озорно посмотрел на необычного юношу, перевернулся на спину и вдруг громко расхохотался.

– Как тебя зовут, юнец?

– Марк Гораций Тростинка.

– Я собираюсь в действующую армию всадником. Пойдёшь со мной, Тростинка?

– Почту за честь, наставник.

– «Тростинка» – детское прозвище, оно тебе теперь не подходит. Будешь Марк Гораций по прозвищу Тремор – Трепет.

– Если прозвище утвердит мой родоначальник.

– Доложи ему сегодня же. Мы где-то виделись раньше?

– Да, наставник. Два года назад в доме Гнея Клелия Счастливчика.

– Точно! А я думаю, ты это или не ты. Тогда ты выглядел очень болезненным.

– Меня исцелил бутон розы, посаженной Гнеем, – его дочь.

– Звучит неплохо, однако, не забывай, юнец, что у розы есть шипы.

10

– Чего притих, Марк? Кому я говорю, с кем разговариваю?

– Вспомнил, как мы с тобой познакомились, Аппий.

– Очнись! Я говорю тебе: свети под ноги, а не спи. Смотри, кругом, камни! Подвернёшь ногу, и привет.

Марк угрюмо стал светить под ноги, освещая неровную дорогу воинской масляной лампой, специально изготовленной для ведения подземных сапёрных работ. Периодически попадались свежие кровавые следы, подтверждая правильность направления.

– Ты, я вижу, раздражаешься на меня, Марк?

– Признаюсь, мозг иногда закипает, но кто он такой, чтобы вести себя по своему произволу? Мой мозг будет поступать так, как я захочу, иначе я без разговоров вырву у него зубы раздражения и своеволия.

Аппий посмотрел в озорное лицо Марка и расхохотался. Марк только вяло улыбнулся в ответ, чем ещё больше раззадорил Аппия.

– Предполагал, что ты умный и прыткий, Марк, но не думал, что до такой степени.

Когда дно подземного хода заполнила вода, Аппий перестал ругаться, он раздражённо хлюпал в темноте переставляемыми по воде конечностями. Выпрямиться и идти на ногах, – такой возможности не было.

Наконец, узкий и низкий ход закончился. Марк и Аппий очутились в известняковых пещерах, образовавшихся в результате многовековой работы подземных вод.

– Мы на земле вейентов, Аппий.