– Чего тебе?

Голос его прозвучал твердо, но чего стоила ему эта твердость? Неприятная дрожь прокатывалась от головы к ногам и обратно. Лицо то начинало гореть и, казалось, что со стороны оно выглядит пунцовым, то холодело и становилось, по-видимому, бледнее луны. Слава стоял и, чтобы как-то удержать равновесие крепко прижал руки к бокам. Они стояли друг против друга на расстоянии около трех метров, но никто не делал шага в сторону противника. В таком состоянии прошло несколько секунд, и как всегда в подобных ситуациях время замедлило ход секундной стрелки, и удары внутренних часов стали происходить реже, как будто механизм преодолевал вязкое сопротивление.

Сердце у Славы колотилось сильно. Чувства его обострились, в голове, как ни странно прояснилось. Он начал прокручивать возможные варианты развития событий. Например, Куля мог сказать – иди сюда, и в данной ситуации нельзя поддаваться, иначе враг почувствует слабину и начнет властвовать над тобой. Значит нужно ответить – сам иди. Все эти мысли пронеслись в голове буквально за секунду. Куля поступил оригинально. Он не стал ничего говорить, подзывать, видимо ждал, что свиста будет достаточно для того, чтобы фраер этот сам все понял и подгреб послушно. Наш мелкий проказник был человек не гордый. Если гора не идет к Магомету – Магомет идет к горе. Так он и поступил. Слава напрягся, готовый дать отпор любым действиям. Куля подходил развязано, глядя бесстыдно, с чувством однозначного превосходства перед одношкольником. Подойдя почти в упор, остановился.

– Отойдем? В сторонку – прошелестел он словами и сопроводил их поворотом головы в сторону заборного загиба.

Что делать? Отошли.

В сторонке Куля почувствовал себя в безопасности. Он долго не начинал. Смотрел на Славу с довольной ухмылочкой, предвкушая пусть не такое близкое, но неизбежное кровавое зрелище. Начал без предисловья:

– Завтра, после уроков, за бараками. Приходи, если пацан. Хэ – хмыкнул с издевкой. Осмотрел Славу в последний раз, представляя, как невообразимо измениться завтра его облик и пошел своей дорогой. Вдруг приостановился, обернулся и добавил:

– Скажешь кому, ..зда тебе.

Слава огорошенный, медленно присел на корточки и обхватил голову руками.

На следующий день вся школа знала о предстоящей драке, кроме, как это ни прискорбно, учителей. Клава тоже собиралась пойти. Она чувствовала себя принцессой, ради которой рыцари будут драться на турнире.

Погожий был денек. Один из тех редких дней в середине осени, которые напоминают об ушедшем лете. Остаток красно-желтой листвы на деревьях лениво колыхался в потоках легкого ветра. Солнце ярко слепило глаза сквозь серо-голубую пленку опустившегося низко неба. Уроки в школе шли своим чередом. Звонки меняли деятельность на бездеятельность. Слава в этот день был чрезвычайно рассеян, то и дело брал в руки карандаш или ручку, вертел, ронял на парту, снова поднимал. Слова учителей и одноклассников проникали в его сознание не более, чем если бы произносились по-китайски. Он провел бессонную ночь в тяжких размышлениях о грядущем дне. Заснул только под утро. Несмотря на бессонницу и короткий мыслительный передых, после пробуждения чувствовал себя бодро и уверенно, словно какой-то человек, сидящий в глубине него заверил, что единственно правильным путем в его жизни является преодоление препятствий, а не попытки их обойти. Хоть это и трудно, но надо. Надо. Вот оно, то слово, которое он искал всю ночь. С ним стало легче. Оно, как страховка канатоходца укрепило Славину поступь. Правда, по дороге в школу он несколько расплескал бывшую в нем твердость и уверенность. На уроках крепился. В нем жило понимание – главное дождаться окончания учебного дня, пережить ситуацию за бараками и все, дальше можно расслабиться. Считал секунды до окончания урока, потом до окончания перемены. Небеса были милостивы к нему сегодня, старались подсластить горькую пилюлю, отвели интерес учителей к его персоне. К доске его не вызывали, с места не спрашивали.