Тебе счастье остаться собою дано.
Стерегись льстивой мести фальшивых друзей,
Их заманчивых, сладостно-горьких ночей.
Ты и тело, и душу от них береги», —
Мне сказали всё это мои же враги.
май 1990
Дрёма
Во сне я говорила тебе вся в слезах,
Что у тебя красивые тигриные глаза.
Но ты не верил в это наяву,
Поэтому сказать опять я это не смогу.
Во сне я говорила тебе много раз
Одну из самых нежных и долгожданных фраз.
Но ты не слышал это наяву,
Поэтому не расскажу, как я тебя люблю.
А небо было красным и в чёрных цветах,
И так слепило солнце в нездешних местах.
Но ты не ждал той встречи наяву,
Поэтому тебя к себе я больше не зову.
Всё было по задумке в тех бешеных снах,
Так просто и красиво, в понятных словах.
Но ты б не понял это наяву,
Поэтому я никогда об этом не спою.
май 1990
Бывает…
Бывают дни без дождей,
Бывает песня без слов,
Бывает дом без людей,
И есть любовь без цветов.
Бывает небо без туч,
Бывает ночь без луны,
Бывают горы без круч,
И есть земля без весны.
Бывает грусть без слезы,
Бываю я без тебя,
Бывает жизнь без звезды,
И кто-то есть без меня.
июнь 1990
Граф
Вчера здесь была строка,
Сегодня лист снова белый,
Но память моя крепка:
Снег, снег, что же ты наделал?
Мой день – продолженье сна,
Мне ночь всё простить велела.
Туманная даль пуста:
Дым, дым, что же ты наделал?
Мой путь озарит луна,
Твой свет ей уступит смело,
Но не упадёт стена:
Граф, Граф, что же ты наделал?
июль 1990
Прощальное
Простимся? – Ну что ж, прощай.
Забудем? – Давай, попробуй…
Мы встретились невзначай,
И стоит начать по новой.
Увидим? – Так мы слепы.
Услышим? – Не дальше уха…
На счастье другим скупы,
Мы мёртвого ищем духа.
Полюбим? – Какой пустяк!
Проснёмся? – Зачем так скоро?
Мы бродим в бесцветных снах
Под чьим-то чужим забором.
июль 1990
Клетка
За высокой тюремной оградой души,
Не успев, улыбаясь, пройти сто дорог,
И забывшая скуку спокойной тиши,
Молодая Любовь отбывала свой срок.
Очень долго понять не могла: ну за что
Осудили её, посадили в тюрьму?
Оказалось, она за решёткой за то,
Что верна и красива – Любовь к одному.
Её клетка была в окруженьи других,
Где хозяин держал своих преданных слуг.
И с отчаянием узнавала вдруг в них
Своих разных недавних друзей и подруг.
Здесь всё было покрыто туманом и сном.
Не теряя надежды, смотрели все ввысь:
Кто же первый покинет тот каменный дом?
И нечастных амнистий все ждали всю жизнь.
А вдали на крестах умирали мечты,
Излучая свой свет, разбивали ним тьму,
Освещали ожившую тень пустоты
На лице непонятной Любви к одному.
А когда в тишине глухо клацал замок,
Выходили из стен тех в одеждах цветных
Те, кто имя её лишь на время брать мог,
И под ним мог готовить беду для других.
Возвращаясь с беспечных прогулок назад,
Кто со смехом, а кто с пустотой ко всему,
Говорили, встречая её влажный взгляд:
«Ты – глупа и наивна, Любовь к одному!»
И не веря в свой собственный страх и обман,
Лишь посредством других поднесённый судьбе,
И не веря в смертельность своих слабых ран,
В ежедневном бреду говорила себе:
«Скоро счастье прольётся: наступит мой час,
И затопит кипящая кровь всю тюрьму.
Я умру, если стану похожей на вас.
Я, должно быть, кому-то нужна, раз живу!»
За высокой тюремной оградой души,
Не успев, улыбаясь, пройти сто дорог,
В непонятно-спокойной истлевшей тиши
Молодая Любовь доживала свой срок.
август 1990
Разочарование в красном учебнике по философии
А скоро мы разучимся любить:
И слово уже стало неприличным,
Чтобы его любимым говорить.
И слышать его просто непривычно…
Вдыхая дым дешёвых сигарет
И запах пробуждающего кофе,
Вскрываем бесполезность своих лет,
Ведущих к неизбежной катастрофе.
Нам ясно, что не страшно умирать,
Пока не надоело ошибаться,