Луговая принесла из раздевалки свою бутылочку с водой и уже протягивала её Кларе.

– Спасибо, – прошептала она в ответ, принимаясь пить.

Прибежала медсестра Ольга Сергеевна. Она аккуратно дотрагивалась до ноги и всякий раз спрашивала, больно ли.

Во время игры Клара приготовилась к броску, подпрыгнула и в следующий миг очутилась на полу, а ногу пронзила резкая боль.

– Ахилл это, – угрюмо сказал Сан Славыч и сам стал осторожно ощупывать место соединения пяточной кости и икроножных мышц. – Похоже, неполный разрыв, – с надеждой добавил он спустя некоторое время. – Ольга Сергеевна, быстро лёд и скорую вызывай. А ты, девочка, вставай осторожно на здоровую ногу, обопрись на меня. Я тебя до кушетки донесу.

Клара недоверчиво взглянула на него, но послушалась. С силой опираясь на руку тренера, она встала на правую ногу, левую держала полусогнутой.

– Ну, и тяжёлая ты, мать, – закряхтел физрук, поднимая девочку.

– Это не я тяжёлая, а вы старый, – едва улыбнулась Клара.

Первый шок уже почти прошёл. Румянец постепенно возвращался на её лицо. Но было видно, что она очень слаба.

– Класс! Урок окончен, все свободны, – отпустил всех Сан Славыч.

Рядом с Кларой остались Женя Луговая, Настя Коробкина и я с Алкой. Синичка недоумённо посмотрела на меня, на миг задумалась, перевела взгляд на Клару и ахнула. Со словами «Коробейников, теперь всё понятно» она выбежала из зала.

Тренер велел девочкам принести из раздевалки сумку Каримовой, чтобы она смогла позвонить родителям, и отправил всех нас на следующий урок.

Я уходил с тяжёлым сердцем. Мне уже доводилось видеть подобные травмы. Как правило, они случались из-за некачественной разминки или повышенные нагрузки на перетруженные мышцы и связки, не успевшие восстановиться. Внутренне я твердил, как мантру: «только бы не полный разрыв, только бы не полный разрыв». Мне до смерти хотелось остаться с Кларой, но выдавать себя я не посмел. И просто поплёлся на русский. На миг вспомнилось рассерженное лицо Алки, но я просто отмахнулся. Я мог думать только о Кларе.

Русский, химия, английский, две математики, биология. Я должен высидеть все уроки спокойно, ничем себя не выдавая, но все мои мысли крутились вокруг Клары и её травмы. Странное дело, только вчера я осознал к ней свой интерес, а сегодня это ЧП на физре привязало её ко мне сильнее, чем месяцы совместной учёбы. Я хотел быть рядом с ней и травить дурацкие спортивные байки про быстрые исцеления после падений, только бы видеть эту изящную шею и зелёные с медовыми крапинками глаза.

Алка после физры почти со мной не говорила. Мы сидели вместе с восьмого класса, но эта тишина отличалась от привычной. Молчание походило на черноту воронки, оно тянуло, саднило, ныло. Я хотел было сразу же поговорить о произошедшем на физре, но Татьяна Георгиевна устроила тренировку ОГЭ, так что мы все пыхтели над очередным вариантом пробника.

Подперев голову рукой, я лихорадочно писал ответы и ни о чём другом думать не мог. Апрельское солнце нагло лезло в окна, дразнило, ослепляло, но весь класс полностью погрузился в работу. Лишь когда моцартовский звонок оповестил нас, что урок окончен, мы с большой неохотой сдали свои листы: многое сделать не успели.

– Алла, погоди, я хочу объясниться, – догнал я Синичку, которая уже направлялась к выходу.

Она собралась как метеор, чего вообще почти никогда не случалось.

Её глаза зло сверкнули:

– Знаешь, Коробейников, ты козёл. Хочешь поговорить? Так давай поговорим, давай!

Мы отошли к окну в коридоре, Алка швырнула свою сумку на подоконник, и браслеты на её руках резко звякнули. Она повернулась ко мне и уставилась прямо в глаза: