– Я, наверное, не вовремя, – заметил Мэйджбум, осторожно отпрянув назад. – Могу зайти позже, господин Риттерсдорф. Чак, если позволите.

Хентмэн взглянул на Мэйджбума. Затем, пожав плечами, развернул контракт.

– Глядите, сколько я буду платить вам. Видите? – Он потыкал в бумагу пальцами с зажатой в них сигарой. – Разве ваша работа по изготовлению шпионов даст вам столько? Поймите же, заставлять Америку смеяться не менее патриотично – смех укрепляет наши моральные ценности и помогает победить красных. Наша работа ГОРАЗДО более патриотична, чем та, которой вы сейчас занимаетесь. Все эти роботы, эти холодные идиоты вызывают у меня содрогание.

– Совершенно согласен с вами, – неожиданно заговорил Даниэль Мэйджбум. – Однако, господин Хентмэн, есть ведь и другая сторона медали, если вы позволите мне вставить пару слов. Господин Риттерсдорф, то есть Чак, выполняет работу, которая под силу лишь немногим. Программирование симулакрумов – это поистине искусство, ведь неумело обученный робот похож на медведя – даже ребенку под силу отличить его от живого человека. А если программа написана мастерски…

Мэйджбум широко улыбнулся.

– Жаль, что вам не приходилось видеть симулакрумов Чака в деле. Просто потрясающее зрелище. Кроме того, у нас есть и другие высококлассные специалисты – например, господин Петри, который пишет тексты в некотором смысле даже лучше, чем Чак.

Чаку стало ясно, что Пит Петри явно приложил руку к программированию Даниэля Мэйджбума, и не смог сдержать улыбку.

– Может быть, я тоже найму этого парня – Петри, – мрачно проговорил Хентмэн, – если он так хорош.

– Естественно! Пит Петри подойдет для вас гораздо лучше, – не унимался Мэйджбум. – Догадываюсь, что именно вас привлекает в текстах Чака – юмор. Но позволю себе заметить: юмор у господина Риттерсдорфа все-таки не столь выразителен и последователен, как требуется для вашей программы. Сомневаюсь, что Чак найдет в себе силы перестроиться, если будет работать у вас. Однако, когда речь идет о программировании роботов…

– Помолчите! – раздраженно проговорил Хентмэн. Затем обратился к Чаку:

– Терпеть не могу, когда меня отвлекают от дела! Давайте-ка лучше пойдем куда-нибудь в более спокойное место и все обсудим.

В голове Чака опять сформировались слова липкой плесени:

«Та красивая девушка – хотя вы и отметили, что она не сделала операцию поднятия груди – входит в здание. Она направляется к вам, господин Риттерсдорф; я уже сообщил ей, что вы дома».

Телекомик тоже, очевидно, уловил мысли ганимедянина, так как в отчаянии произнес:

– Черт возьми, здесь вообще можно поговорить спокойно или нет? Что это еще за наваждение?

– Госпожа Триест не помешает вашему разговору, господин Хентмэн, – выпалил Мэйджбум, и Чак посмотрел на симулакрума, пораженный тем, что тот знал о существовании Джоанны. Потом догадался:

«Он управляется дистанционно. Ясно, что это не программа. Петри руководит им из Сан-Франциско».

Дверь открылась. На пороге в нерешительности стояла Джоанна Триест в сером свитере и джинсовой юбке, но без чулок и в туфлях на высоких каблуках.

– Я отвлекаю вас, Чак? Господин Хентмэн! – Девушка зарделась от радости. – Я сотни раз видела вас на экране! Вы мне кажетесь величайшим из живущих ныне комиков! Вы просто такой же великий, как Чарли Чаплин и остальные гении прошлого!

Ее глаза сверкали, она подошла к Хентмэну и встала рядом.

– Вы что, друг Банни Хентмэна? – с завистью спросила она у Чака. – Жалко, что вы не рассказывали мне об этом раньше.

– Мы пытаемся прийти к соглашению, – проворчал Хентмэн. – Итак, на чем мы остановились? – Он заходил взад и вперед по комнате, с него градом тек пот.