– Стой, ворюга! – потирая плечо, кадет схватился за второй конец трубки. – Я те покажу, как оскорблять мою невесту!

Глаза девушки вспыхнули, щёки налились румянцем: ей так давно хотелось эти слова услышать! И она потупилась взором в землю, потеряв связь с реальностью на некоторое время. Меж тем на ограде монастыря показались два монаха: они тоже собрались прыгать со стены. Еще несколько выскочили из-за поворота.

– А – ха, щаз! – Сысой немедленно оценил всю опасность своего положения и тут же с силой ударил ногой в промежность кадету, не без удовольствия наблюдая при этом, как сжалась от страха молоденькая девушка. Её кавалер от боли согнулся и повалился на землю. – Обожди малость… Вот тока трубку заберу! А ты, кукизка^>4, смотри мне, ня балуй!

Не без удовольствия он поводил перед её носом своим вытянутым вверх пальцем и довольно усмехнулся. – Не здря видел, как дерется отец! И кой чему научилси… Дажа явонными словами угрожал ентой фифочке!

Еще оставался свободным путь через овраг, а там дом… Именно так и решил бежать свободный сын Солнца, однако ему тут же преградила дорогу коренастая двенадцатилетняя девчонка, выросшая словно из-под земли. Она уперлась в землю ногами и без слов сильно боднула головой его в живот.

Похититель сокровища монахов, не успевший с налету вовремя разглядеть неожиданно возникшую перед ним преграду, был ошеломлен от резанувшей живот боли и перехваченного дыхания. Взбрыкнув ногами в воздухе, как молодой козлик, он упал на спину, перекувыркнулся пару раз и сел на землю, уставившись на неё. Кровь прихлынула к его лицу. – Как? Кака-то дефкя… и посмела? Мене, Сысою?! Да я ей…

Ему было стыдно, что какая-то девчонка оказала такое сопротивление ему, Сысою, да еще и свалила его с ног! Хотя непонятно чем. Не головой же! Он одновременно злился и восхищался ею. Но разум все же победил: показав ей кулак, вскочил на ноги. И вовремя: за ней из оврага показалась голова городового.

Как дикий зверь рыжий подросток быстро оценивал обстановку: слева от него стеной шли монахи, вооруженные дубинками и пьяные. С той же стороны приближался оскорбленный кадет. Справа – городовой, уже свистевший в свой противный свисток, кричал, раскинув руки. – Хватай его, ворюгу! Я ентова паршивца давно приметил, да тока никак прихватить не могу! Но топерича усё, ен у мене загремить как миленькай!

Путь справа и слева был отрезан.

– Хватай яво! У нево наша трубка… – крики монахов разозлили Сысоя. – Ну, и чо? Куды топерича?

Меж тем грозное кольцо продолжало сужаться. Сысой отступал, но не сдавался, шаг за шагом приближаясь к обрыву. Когда же до обрыва утеса оставалось совсем маленько, он зло усмехнулся. – Ну, чо? Хрен тобе, а не Буланко! Да пошли вы все!

– Да на тобе трубку, подавися! – воришка размахнулся, но на махе вперед к городовому не отпустил, а наоборот, изо всех сил на махе назад бросил серебряную трубку в реку с утеса. И довольно усмехнулся. – Ну, чо, получили? И меня вам тожа не достать!

Как и когда появилась эта бредовая идея, рыжий подросток и сам не понял, но она была так органична со всем его поведением, что немедленно овладела всем его существом. К большому удивлению и радости монахов и городового, пойманный с поличным воришка кинулся к краю утеса. Кто-кто, а они-то точно знали, что теперь-то он никуда не денется! Однако, он и на этот раз их удивил, начав спускаться вниз по утесу на руках, пока не достиг выступавшего в сторону реки плоского камня.

– Эй ты, ворюга, вылазь! Один хрен дальше путя нетути! – кричали монахи, радуясь тому, что загнали своего врага в угол.