В доме осталась жить младшая бабушкина дочь, тетя Капа. Находиться вместе с ней под одной крышей Алевтина не могла, да и Капа не захотела. Алевтина уехала домой, в Вологду.

Следующие пять лет, несмотря на разные внешние трудности, были для Алевтины относительно спокойными. Она работала, правда, уже не на почте, а в отделении социальной помощи на дому. Но девяносто восьмой год снова принес несчастья. Мама не смогла пережить дефолт, все их с отцом сбережения, скопленные за долгие годы честного труда на благо Родины, канули в лету. После инсульта мама уже не поднялась, а после ее смерти в течение полугода высох отец. От него буквально ничего не осталось. Отец худел на глазах, от его статной фигуры не осталось и следа. Как тень, он передвигался по квартире, еле держась на ногах. Болезнь, видимо давно дремавшая в нем и тихо поджидавшая своего часа, после маминой смерти сразу завладела им полностью и утащила вслед за мамой.

Эти жуткие полгода Алевтина до сих пор вспоминала с содроганием. А потом были долгие месяцы пустоты. Когда приходишь домой с работы в опустошенную квартиру, не слышишь такого привычного повелительного голоса матери и соглашающегося с ней во всем доброго голоса отца. Где теперь даже от стен веет холодом и смертью. Когда хочется бежать из этого дома и не возвращаться в него никогда. Именно тогда Алевтине неожиданно снова захотелось уехать в Москву. Навсегда, насовсем. В Москву, где она была когда-то так счастлива сначала и несчастлива потом, где осталась ее любовь, взамен которой Алевтина другую так и не нашла.

Но переехать в Москву Алевтина смогла только в две тысячи седьмом году. До этого почти полтора года ушло на поиск нужного варианта. В большинстве предлагаемых вариантов требовалась доплата, которой у Алевтины просто не было, или вариантов не было никаких. В конце концов, Але повезло, и с помощью агентства ей удалось приобрести относительно приличную однокомнатную квартиру на окраине Москвы вместо своей трехкомнатной. Денег после купли-продажи осталось совсем чуть-чуть, на первые два месяца да новые обои. Все остальное Алевтина оставила на потом. Она накопит, ведь, экономить она умеет, сейчас главное – устроиться на работу. Удивительно, что Алевтина не испугалась перемен, а ей уже было почти пятьдесят. А в таком возрасте не очень охотно берут на работу, особенно, в Москве. Видимо, поэтому, Аля нашла работу быстро. Как только зарегистрировалась по новому московскому адресу. Смельчакам везет. Только этим в своей жизни и могла похвастаться Алевтина. Она устроилась на декретную ставку в районное управление соцзащиты.

За три месяца Алевтина довольно быстро освоилась в своем районе, а через пять – уже чувствовала себя полноправной москвичкой. Тем более что город был ей давно знаком, хотя за последние два десятилетия сильно изменился. Раза два Алевтина порывалась съездить к своему общежитию, но каждый раз ее что-то останавливало. Конечно, глупо было думать, что Алевтина сможет встретить там кого-то из прежних знакомых, в особенности, того одного, единственного, но так и не решилась доехать даже до института. Все, что смогла сделать Алевтина, это перелистать старую записную книжку с телефонами и адресами институтских друзей, которую она каким-то чудом смогла сохранить на протяжении почти двух с половиной десятков лет. Перелистывая пожелтевшие страницы, Алевтина улыбалась, вспоминая своих студенческих подруг и коллег по работе. Где они сейчас? Все также живут по старым адресам или переехали? Поменяли фамилии? Вышли замуж, женились? Жив ли профессор?