Профессор Ли Лян, представившийся Андреем, не говорит по-русски, но знает содержание всей своей огромной коллекции писем, которые на русском языке. Переписка между эмигрантами, письма в эмигрантские фонды, заявления и жалобы в адрес китайских властей, как в случае с Ниной Давиденко.

Одна из комнат в городской квартире Ли Ляна забита экспонатами – письмами как таковыми в оригиналах, а ещё – подшивками эмигрантских газет и всем таким прочим. Очень многие материалы оцифрованы. Чтобы в ту бездну окунуться, нужны полгода, а не пару часов, которые у меня на визит к профессору.

Профессор Ли Лян был даже чуток разочарован, что я уткнулся только в один «экспонат» и ни на что другое не смотрю.

И я его действительно достаю вопросами только про Давиденко. Почему в 1954–55 годах она не уехала из Харбина? Тяжело уезжать с мамой, которой шёл восьмой десяток? Ли Лян пожимает плечами: то ли утвердительно, то ли с сомнением.

Другие причины не уезжать в СССР. Может быть, японское подданство? Профессор машет рукой: нет, к семье Давиденко это не относится. Или опасность преследований в СССР? Это может быть, ведь Давиденко – не простолюдины. Тогда – потеря собственности в случае отъезда? Главбух была состоятельной дамой? В жалобах есть намёки на то, что мать и дочь Давиденко несут потери на сдаче в аренду принадлежащего им жилья.

Кстати, в самом деле, а что это за «принадлежащее ИМ жильё». Им – это семье Давиденко? Но ведь в Китае уже социализм: «Всё вокруг народное, всё вокруг моё». Какая частная собственность? Или Мао Цзэдун такое допускал? И чтобы лучше понять, почему именно так трагично сложилась судьба бухгалтера универмага «Чурин» Нины Давиденко, я запросил в электронном читальном зале Хабаровского архива дело её отца – русского эмигранта Афанасия Фёдоровича Давиденко, коммерсанта, владельца магазина и домовладельца. К тому времени, когда пятидесятидвухлетняя Нина Афанасьевна писала жалобы в какой-то китайский «обком», её отец уже умер.

Афанасий Давиденко – выходец из города Хорол Полтавской губернии, он 1880 года рождения. Отец его был коммерсантом, сам Афанасий, закончив два класса городского училища (куда больше-то?!), стал помогать отцу в торговле. В 1900 году в том же Хороле женился, и через пять лет с супругой Меланией Мироновной уехали на КВЖД, на станцию Ханьдаохэцзы, где предприимчивый молодой человек стал смотрителем зданий, принадлежащих железной дороге.

Наверное, «хлебная» должность.

Её не поменял и при переезде в столицу русской эмиграции – стал смотрителем зданий КВЖД уже в самом Харбине. На том посту проработал с 1909 года по 1925-й. Может, и разбогател?

Уволился с КВЖД, занялся коммерцией. Имел своё дело и в Харбине, и в Дайрене. Заработал денег. В 1936-м приобрёл многоквартирный дом на улице Кавказской – угол с Новогородней. Это самый престижный район города – Пристань. Рядом наицентральнейшие улицы – Китайская (это «харбинский Арбат»), Биржевая, Коммерческая. Собственный дом – не для того, чтобы жить самому. Квартиры в этом большом доме сдавал внаём.

С этим домом на улице Кавказской пришлось расстаться. Как он сам написал в анкете за май 1943 года, «выдавая старшую дочь Марию за Соколова, продал дом на Кавказской». Требовалось приданое, вот и продал. У многодетного Афанасия было вообще-то три дочки (кроме двух сыновей), старшую он выдал замуж, а погодки – средняя Нина и младшая Лидия так и оставались девицами. И в тридцать лет девицы, а Нина писала свои письма в пятьдесят два, так и не выйдя ни разу замуж.