– Я думаю, что вижу это в последний раз. Ведь я здесь родилась и выросла.

– Но вы пока еще не решили продавать, нет?

– Еще нет, но и оставаться здесь больше нельзя.

Каждый раз, когда она заговаривала на эту тему, я начинал невольно злиться на себя и решал приложить все силы для раскрытия дела, но уже через час мой энтузиазм пропадал. В конце концов, каждый человек играет в этой жизни свою роль.

– Сатоми, у меня к тебе просьба, – сказал я.

– Какая?

Сатоми посмотрела на меня с удивлением.

– Не могла бы ты сегодня в десять часов подойти в «Мукадэаси-но-ма» и посмотреть за Юки минут тридцать, максимум час.

– Зачем?

– Митико собирается в храм Хосэндзи. Это чрезвычайно опасно. В нее там могут стрелять…

– Кто?

– Призрак Муцуо. Он бродит по храму Хосэндзи и стреляет в людей, которые приходят туда ночью.

– Тогда зачем туда ходить? – сказала Сатоми с таким серьезным выражением, какого я у нее никогда раньше не видел. Вопрос, конечно, был совершенно разумный.

– Говорит, таково ее желание. А мы хотим ее как-то защитить.

– Но как ее защитить от вооруженного человека?

Это тоже была разумная мысль.

– Возможно, я не смогу ничего сделать, но не могу оставить это просто так.

– Это глупо, – сердито сказала Сатоми, что меня удивило.

Она повернулась в мою сторону и настойчиво посмотрела мне в лицо.

– Ужасно эгоистично – создавать для всех проблемы и подвергать опасности жизни стольких людей. Если она так хочет идти, пусть идет одна. Я не хочу об этом знать.

Глаза Сатоми наполнились слезами. Она повернулась ко мне спиной и поплелась вниз по каменным ступеням. Я остался один, пораженный до глубины души. Оправившись от ошеломления, я пришел к заключению, что, видимо, мне опять придется смотреть за Юки.

Ужин оказался крайне убогим, до такой степени, будто я сам его готовил.

После ужина я удалился в свою комнату, где дождался времени, когда Митико должна была отправиться в храм Хосэндзи. Поразмыслив, я решил посвятить в ситуацию Сакаидэ. Я вышел в коридор и зашел в его комнату. Я рассказал ему, что в десять часов Митико пойдет в храм Хосэндзи, чтобы помолиться у могил тридцати жертв Муцуо. Если оставить ее одну, велик риск, что ее убьют. С этим надо что-то делать, но если я сам пойду на кладбище, то некому будет сидеть с ребенком. Сатоми отказалась присмотреть. Независимо от того, останется ли ребенок на некоторое время в комнате или она возьмет его с собой, кто-то должен помочь. Если она возьмет дочку с собой, ей тем более понадобится сопровождающий. Потому что в этом случае быстро убежать не получится. Объяснив ситуацию, я попросил о помощи.

Сакаидэ тоже сразу сказал, что ее следует остановить. Я объяснил, что пробовал, но безрезультатно. Тогда Сакаидэ забеспокоился всерьез.

– Раз она решила молиться сто дней, значит, осталось дней десять. Думаю, она не послушается, если ей сказать остановиться на этом. С другой стороны, как ее защитить, если у нас нет оружия?

– Да уж.

– Но если в Митико будут стрелять, мы, наверное, должны ей чем-то помочь. Делать нечего, надо попросить господина Футагояму посмотреть за Юки, а нам вдвоем идти за Митико. Другого варианта нет. Раз мы не хотим, чтобы Митико знала о наших действиях, я просто выйду в коридор и буду где-то рядом с «Мукадэаси-но-ма». Я сейчас пойду к господину Футагояме и попрошу его посмотреть за Юки. Я буду в коридоре возле «Ункаку-но-ма». Когда придет время, пожалуйста, подайте мне сигнал рукой.

Было пять минут одиннадцатого. Мы тихо спустились по коридору к «Мукадэаси-но-ма», где увидели маленькую фигурку, стоящую под тусклой лампочкой.

– А, Сатоми, – сказал я.