Я был в оцепенении. Как же жила эта женщина? Я даже представить себе не мог ее жизнь, но судя по ее словам, она была просто ужасна.

– Я понимаю. В любом случае давайте вернемся к Юки, – это все, что я смог сказать.

Такая решимость, как у нее, была мне совершенно недоступна. Я вздрогнул от мысли, что предпочел бы больше не ввязываться во все это.

Дорога к звоннице, затем через темные заросли на территорию «Рюгатэя» и до коридора в «Рютэйкане» показалась очень-очень долгим путешествием. За те несколько минут, пока мы шли, я, кажется, истратил недельный запас нервной энергии. Когда мы наконец вернулись в «Мукадэаси-но-ма», мне хотелось только сразу же рухнуть на татами. Я был потрясен ее решимостью, но своей жизни мне было жаль. Хорошо бы, чтобы завтра вечером ее охранял кто-нибудь другой.

– Мамочка, – сказала Юки, встав в постели.

Кадзусигэ Футагояма сидел рядом с футоном на полу и дремал, медленно покачиваясь вперед и назад.

Митико обняла Юки и, кажется, всплакнула. Футагояма посмотрел на меня умоляющими красными глазами, я поблагодарил его и сказал, что можно идти спать.

Митико повернулась к нам с Футагоямой и поблагодарила нас обоих. Слезы все еще текли по ее щекам. Сказав «не за что», Футагояма поспешно удалился в свою комнату. Он, как и я, не любил слезливых сцен. Мне понравилось, как он безмолвно сделал доброе дело.

– Митико, – произнес я, собираясь в очередной раз что-то сказать, но передумал. У меня не было настроения начинать проповедь. – Ладно, оставим до завтра. До свидания, – сказал я и встал.

Митико снова глубоко поклонилась. Юки на прощание помахала мне рукой. Я ответил ей тем же. На лице Юки появилась улыбка. В тот момент, хотя у меня никогда не было ребенка, я, кажется, немного понял чувства Митико, готовой рисковать своей жизнью ради дочери. Может быть, не все дети такие, но при виде Юки, особенно ее улыбающегося лица, сердца взрослых наполнялись решимостью. Я поклонился матери и вышел в коридор. Внезапно мне в голову пришли забытые сейчас слова о непоказной преданности.

Вот такая преданность, вероятно, была свойственна Митико. Однако поскольку направлена она была на такого маленького человечка, это было не очень заметно окружающим. Возможно, мне следует вести себя так же, но легче сказать, чем сделать. Если меня подстрелят, будет больно. И вообще, в этом ли мое предназначение? Я снова стал ломать голову. Но у меня не было сомнений, что кто-то должен разрешить ситуацию.

На следующее утро, 10 апреля, я проснулся, как обычно, от колокольного звона Юкихидэ, но так устал морально и физически после вчерашнего приключения, что совсем не чувствовал себя отдохнувшим, поэтому не пошел в большой зал на завтрак. Только сходил в туалет и снова заснул.

Я проспал около двух часов и проснулся чуть позже восьми утра. Почистил зубы, привел себя в порядок и вышел из комнаты. Там я увидел группу мужчин, разговаривающих в конце коридора. Я поспешил к ним, гадая, не случилось ли чего-нибудь снова.

Среди мужчин я заметил Сакаидэ. Еще там были Кадзуо Инубо и отец с сыном Футагояма. Подойдя к ним, я поздоровался. Они были настолько поглощены своим разговором, что, казалось, вообще не заметили моего присутствия, но при звуке моего голоса все обернулись и, заметив меня, молча поклонились. Однако никто не сказал и слова в ответ на мое приветствие. Лица у всех были бледными и подавленными. Было ясно, что снова произошло что-то серьезное.

Внезапно меня охватило напряжение. Я посмотрел в сторону находившейся рядом «Мукадэаси-но-ма». Может быть, что-то с Митико и ее дочкой? Их не было видно. Я почти испугался. В глубине души я молился, чтобы это были не они.