– А где оркестр? – доносится чей-то высокий недовольный голос в темноте.

– Слушайте, пацаны, вот это всё, что ли, армия, а? – вопрошает кто-то высоко удивленно.

Такого мы, конечно, не ожидали. Не может быть! Мы расстроены, даже разобижены, топчемся на месте, сопим, крутим головами.

Действительно, куда это нас привезли? Что это такое вообще? Как-то вроде и не похоже на воинскую часть… Может, замаскировано здесь всё, засекречено? Под землей, может, всё главное, там?..

– Нет, братцы-кролики, нам в кино совсем не такое показывали.

– Ребя, а чё мы сюда тогда ехали, а? У нас чё ли дома такого убожества нет, а?

Кто-то в темноте озвучил табличку на киоске «Слышь, пацаны, здесь написано, я разобрал: «Пива нет».

– Во, видите, тут и пива, оказывается, нет. Чё мы тогда сюда пилили?

– Вот я и говорю, какого лешего нас сюда занесло? Мест лучше что ли, для нас, на земле не нашлось, а?

– Это не армия, пацаны, это или баня, или столовая. Только мы не с той стороны заехали, сзаду, со двора.

– Вот именно, сзаду мы заехали. Прямо в очко! Ага!..

– А где оркестр? – не унимается любитель праздничной музыки.

– Ага, щ-щас! – где-то в темноте злорадно гогочет наш водитель. – Раскатали губу… Будэ вам и оркестр, и цвяты, усё щас будэ.

С шумом открывшаяся в стене неприметная вначале дверь, вовремя прервала наши мрачные размышления. В слабом свете коридорных лампочек, как из преисподней, появились несколько солдат и офицеров. Один из офицеров, маленький, толстенький, увидев нашу толпу, радостно потирает руки и вместо «здрасьте» громко, как тот дедушка Ленин, картавит:

– Так. Пгиехали, значит. Оч-чень хагашо.

Мы молча полукругом толпимся… Или передразнивает нашего дедушку, артист, значит, или действительно родственник картавого… Да, мы приехали! Что дальше?.

– Митрохин, Павлов, одна машина? – куда-то поверх наших голов, тем же бодрым тоном спрашивает он.

– Так точно, та-ащ майор. Пока одна. – Сообщает то ли Митрохин, то ли Павлов. Один из них в общем. – Щас и другие подойдут.

– Отлично, – чему-то продолжает радоваться наш майор, и громко хлопает ладонями. – Ну что ж, б-бойцы, все вот так вот б-бодгенько, со своими вещичками, значит, и заходим сюда. Пга-ашу. Заходим по одному и не толпимся… Митрохин, зав-води, гвагдейцев.

Крутанувшись, шустрый майор бодро ныряет в свою преисподнюю, исчезает там… Мы, еще не очень понимая, куда это – милости пга-ашу, и вообще, – гуськом потянулись в освещенный коридор. Но стоило нам переступить порог, как воздух – тёплый, слегка влажный, с привкусом берёзового веника, пива, кваса, пота и мочи, выдал всё – это действительно баня.

– Баня, братцы!!

Все радостно оживились: «Ну это другое дело, ребя, это точно баня. Баня!»

– Слышь, мужики, я первый сказал, что это баня.

– Ага, хрена, я первый догадался!

– О-о, бля, ща, помоемся. Пивка бы…

– Интересно, а веники дадут? Я люблю, чтоб с веничком. Мы, например, с батей…

– Ага, дадут. Догонят ещё и пендаля дадут.

– Обоим с батей…

– Чего?

– Ничего. Шутка. Топай давай, не задерживай…

– Слушайте, пацаны, ну точно баня! Она! А я сперва, бля буду, мужики, не поверил… Ага!

Мы – пацаны – уже торопимся, подталкиваем в спины друг друга. Конечно, нас-то вон сколько, понимаем, а верхняя полка в парной одна и, наверное, такая маленькая, маленькая, и узенькая преузенькая. Всем и не хватит места… Скор-рее, мужики, – ломимся, нужно место успеть занять.

– Впер-ред, ребя, в парную! На по-олку!

– На по-олку!

Гурьбой с шумом вваливаемся в большое просторное помещение. Это зал банного ожидания. По периметру помещения расставлено несколько кожаных диванов, невысокая перегородка отделяет женскую половину зала от мужской, общий гардероб, закрытое окошечко кассы, закрытый сейчас буфет, на полу, по углам, цветы в кадушках – высокие и длинные, с опушкой листьев на верху, как у пальмы, старые шторы на окнах, несколько урн, таблички на стенах: «Не курить!». Стандартный же и запах. Все, как и в нашей городской бане, там, несколько дней назад, на гражданке. Кстати, я заметил, в нашей стране много чего одинакового: ботинки, например, фабрики «Скороход», жилые дома, как сиамские близнецы, уличные туалеты на железнодорожных станциях, улицы с одними и теми же названиями, бани ещё вот… Такой вот, понимаешь, трепетно-радостный стандарт в жизни общества создан для коллективного общения, в данном случае его помывки.