– Свирид Антонович!

Старик вздрогнул, обернулся, но при виде председателя лицо его снова приобрело угрюмое выражение. Он резко отвернулся и протянул билет проводнице. Состав тронулся с места.

Чертыхнулся Гриць Карпович и начал проталкиваться к поезду. Но столько препятствий выросло на его пути! Дорогу преградил бесконечный состав вагонеток, нагруженных какими-то ящиками… Вот протянулся привокзальный базарчик, а дальше толпа кого-то куда-то провожающая. Когда, наконец, путь освободился, поезд был уже далеко.

Но Бандура не растерялся. Он поплевал на ладони, скинул пиджак и…


Вот уже он мчится за составом в трусах и майке, как Владимир Куц, нет гораздо быстрее Куца. Он догоняет поезд, перегоняет его…

Из окон небывалого бегуна приветствуют пассажиры, восторгаясь его подвигом. Невероятный прыжок – и чемпион в тамбуре. Отодвинув ошеломленного машиниста, он опускает какой-то рычаг, и поезд начинает двигаться в обратном направлении. Секунда – и он снова на станции. Дежурный не верит собственным глазам, сходит с ума и дико хохочет…


Нет, это хохочет Метелёв.

– Ну загнул! Ну накрутил!

– Не веришь?

– Нет. А сам-то ты веришь?

– И я не верю, – соглашается Бандура.

– Тогда давай правду!

– Слухай правду!


– Свирид Антонович! – кричит Бандура, перекрывая гудок паровоза.

Дед вздрогнул, обернулся, увидел председателя. И столько обиды было в его взгляде, что Гриць понял – уговоры бесполезны!

Рванулся он к поезду, но споткнулся и чуть не запрыгал от боли. Неудивительно – ведь он так и не успел обуться и примчался на вокзал босиком!

Бандура мгновенно оценил боевую обстановку: дед, поднимающийся по ступенькам вагона; дежурный, приготовившийся дать отправление; скучающий сержант милиции и собственные босые ноги… И пришло решение – простое и гениальное!

Несколькими прыжками он подскочил к милиционеру и дёрнул его за рукав.

– В чём дело, товарищ?

– Сапоги!.. Стащил… вон тот!

Бандура дрожащей рукой указал на деда.

Обстоятельства были туманны, но факты налицо: босые ноги Бандуры и исчезавшие в дверях сапоги старика.


Через минуту в комнате дежурного находились ошеломлённый и возмущённый «задержанный» в сопровождении двух милиционеров, и Бандура, возбуждённо шагающий из угла в угол.

– Гражданин отрицает, – сказал Грицю Карповичу сержант.

– А вы что ж думали – сразу признается?!

Поезд ещё стоял на месте. Бандура решил тянуть время.

– Я сижу на скамейке, – изображал «пострадавший». – Он подходит. Я достаю газету. Он садится.

Поезд медленно двинулся, а Бандура, по мере его движения, ускорял речь.

– …Прочитал передовую, смотрю, нет сапога! Не подаю вида, жду, что дальше будет. Прочёл последние известия – нет второго.

Он сидит. Я сижу. Прочёл сводку погоды – его нет!..

Поезд уже тарахтел далеко, а Бандура облегчённо вздохнул.

– Всё!

В кадре нога Бандуры, приставленная к дедовому сапогу.

Милиционеры и подошедший дежурный по станции сопоставляет размеры. Головка сапога приблизительно вдвое меньше ступни Гриця.

– М-да! – многозначительно протянул милиционер, поглядывая на Бандуру.

– М-да! – протянул Бандура и вынул из кормана кошелек.


– За таку маленьку брехню – содрать 5 рублей!

Он сидит рядом с шофёром в летящем «газике» и философствует. На заднем сиденье Марта и всё ещё возмущённый Свирид Антонович.

– И хитрая же ты бестия, председатель! – тихо произнёс он. – Ну и хитрая!

Он хлопнул впереди сидящего Гриця по плечу и этим как бы разрядил атмосферу. Все рассмеялись.

«Газик» весело подпрыгивал на ухабах.


Голос Бандуры:

– История весёлая, да не дуже весело мне было, когда я думал про деда. Ведь, если разобраться, всё село, да и я тоже, перед ним в долгу. Сел я и задумался, как исправить это дело, как отблагодарить пенсионера Бурлака за жизнь его, трудную, геройскую. Думал я день, думал другой… Месяц думал, год думал…