– Короче, Пашка, завтра я тебя жду. Ты мне обещал. Сразу в мой кабинет. Охранника, если будет возбухать, засунь в шкаф! – и он прямо на салфетке нацарапал адрес. – Вот сюда приходи. Завтра.

– Вот, так, сразу? – засомневался я.

– А чего тянуть? – фырчит Юрка. – Это, Паша, особые дети. И к ним особый подход нужен. Не ремень, не сюсюканье, а нормальный, живой пример. Ты! – он ткнул в меня пальцем и уверенно кивнул. – Ты, Паша, сможешь стать для них этим примером. Там в коллективе одни бабы. Нет, они все хорошие и как учителя, и как люди, но пацанам нужно мужское воспитание.

– А ты? – укоризненно спросил я.

– А что я? – он махнул рукой. – Я только организатор. Управленец. Галстук я, как сейчас модно говорить! Ещё и с пороком сердца! Какой я им подам пример? А ты можешь. Короче, за детей! За наше будущее поколение! – он попытался наполнить кружку, постучал по опустевшей бочке и гаркнул. – Ещё пива!

Домой я пришёл слегка на бровях. Серый уже был дома, закончив дежурство, и даже пожарил котлеты, суда по запаху. Увидев меня, он только хмыкнул и некоторое время наблюдал, как я пытаюсь попасть ногой в тапку и одновременно повесить на вешалку куртку, то и дело промахиваясь. Наконец, не выдержал, отобрал куртку, повесил на крючок, а меня утащил в кухню и сгрузил на диванчик.

– И по какому поводу праздник? – проворчал он. – Кстати, ты что-нибудь слышал о перестрелке в нашем супермаркете?

– Да, какая там перестрелка! – отмахнулся я и икнул. – Так, пару раз пальнули… и то в потолок… мазилы!

– Ну, я так и думал, что это твоих рук дело! – вздохнул Серый. – Уж больно почерк похож. Мало кто даже из десантуры может работать с тем, что попало под руку. Ложкой, вилкой… блюдцем… ты по этому поводу так нахрюкался?

– Не-е, – я активно замотал головой. – Я друга встретил. Детства. В один садик ходили, школу… в одной, блин, песочнице… понимаешь? А щас он директор! В школе. И мне, прикинь, работу предложил! Учителем физкультуры! Ну, вот, мы с ним в кафе посидели. За встречу…

– Да, уж, вижу, – ворчит Серафим. – Неплохо посидели! Ну, хоть, познакомь меня со своим другом.

– Канэшна! Не вопрос! – и утыкаюсь носом в тарелку с котлетами. – О, котлетки!

Вилка лежала тут же, и я набросился на еду.

– Ты точно в кафе был? – с подозрением спрашивает Серый, наблюдая за мной. – Оттуда голодными, как правило, не приходят.

– Ну, это не совсем кафе, – сознаюсь я. – Это «Орхидея». Была.

– В смысле, была? Ты что, мой любимый бар разнёс? – Серый с укоризной воззрился на меня.

– Не-е, бар на месте, – мотаю я головой. Чуть не свалился под стол, но успел ухватиться за край и выправился. – Во всяком случае, был, когда мы оттуда ушли. Но это уже не «Орхидея».

– Трупы есть? – обречённо спрашивает Серый и уточняет. – Помимо тех, в магазине.

– Т-тока три, – признаюсь я, снова берясь за вилку. – Но я не виноват. Они сами…

– Сами убились? – недоверчиво щурится Серый. – Паша, блин, если тебя менты загребут…

– То ты меня отмажешь! – уверенно заканчиваю я, в третий раз пытаясь наколоть котлету на вилку. – Серый, а ты их точно дожарил? Че они уползают?

– Ох, Пашка! – ворчит он и подсаживается рядом. – Хорошо, хоть записку оставил! После магазина я не знал, что и думать! Да, Паша, да. Это нашу группу вызвали по тревоге, когда дежурный сообщил о перестрелке. У меня ещё тогда подозрение было. А когда на место приехали, и я увидел четыре трупа… мент утверждал, что он их пострелял. Действительно, двое убиты из его табельного оружия. А остальные? Один с резаной раной от кухонного ножа. Второй убит сколотым блюдцем! Третий жив, но подрезаны сухожилия на ведущей руке. Перочинным ножом! А потом вырублен грамотным ударом в нервный узел. Я полдня себе места не находил! А потом возвращаюсь домой, а там записка! Не волнуйся, все в порядке, буду поздно. Кто другой, может, и повёлся бы на байки мента, но я, Паша, точно знаю, что там был ты!