– Спасибо, – сдавленно поблагодарила я. Самое большее, на что была способна. – Не уходи из квартиры, не надо. Я тебя не боюсь. Во всяком случае, сейчас.

– Хорошо.

Отпустив мою талию, которую придерживал, пока меня рвало, он прочистил горло и вышел в гостиную.

– Принесу чистую одежду или у тебя есть с собой в рюкзаке?

– Нет, там только рубашка, шорты и так, по мелочи, – ответила ему.

– Тогда сейчас.

Он отправился в спальню, а я прикрыла дверь, залезла в ванный модуль – матовая пластиковая дверка автоматически заехала в пазы.

Всё, можно наконец раздеться и смыть с себя всю эту грязь. Не хватало заразиться чем-нибудь и вылететь отсюда. Ведь все жители купольных городов раз в год проходят биотестирование, замеряющее уровень заражения организма различными вирусами и патогенными бактериями. Мне с моей историей – больными ногами и несколькими пластическими операциями, оставившими швы и прочее, о нормальной жизни вовсе можно не мечтать. Ещё одна причина, почему я забралась именно сюда и любыми способами старалась зацепиться за это место.

Мне нельзя уезжать. Дальше будет только хуже. За полтора года моего пребывания здесь я успела обрасти небольшим количеством пожитков, не только вещами первой необходимости. Если меня вышвырнут отсюда, придётся забрать только то, что сумею унести в руках. А могут не допустить обратно в квартиру, запрут в карантине до процедуры депортации.

Страх всколыхнулся с новой силой, и я, не думая ни о чём другом, выдавила гелеобразный состав на ладони и принялась активно им растираться. За те десять минут, что я баловала себя горячими струями, напрочь позабыла обо всём и почувствовала небывалое облегчение, едва смыла завивающий состав для волос. Честно говоря, кожа от него зудела, но ради имиджа куколки терпела. Я по часу в день стояла у зеркала, прихорашиваясь. То единственное, что осталось со мной, – моя красота. Внешняя. О внутренней говорить не приходилось. Чувствовала себя паршивее некуда. Жизнь снова рушилась, едва я привыкла к некоторой стабильности. Бац, увольнение. Неизвестность пугала до дрожи в поджилках, а неловкость перед Джимми добивала остатки самообладания. Главное, чтобы он не оказался одним из толпы тех чокнутых фанатов ЭмДжи, которые рьяно выслеживали меня, особенно первое время. Никак от них было не скрыться. Никак.

Узнав мой домашний адрес, они в каком-то своём чатике или форуме быстро доносили весть до нужных людей, и те уже приходили ко мне под дверь и делали разные гадости. А некоторые даже поджидали меня в тёмных переулках. Бегать я не могла. Но, на моё счастье, меня оба раза спасали прохожие.

Я покачала головой, прогоняя прочь нерадостные мысли.

В ванной царила тишина. Белый пластик, стилизованный под кафель, выглядел чистым, почти новым. Да и в целом отделка квартиры Бойда сообщала, что у него точно есть деньги.

И что?

Что мне с этого? Я подошла к висящим на вешалке майке и рубашке. Оказывается, пока я мылась, Бойд молча зашёл, оставил вещи и вышел. Надо бы его поблагодарить, что ли? Вот только хватит ли ему простого «спасибо»?

Ох! Как же сложно понять ситуацию, в которой я очутилась. Как мне себя вести с ним? Он спокойный, угрюмый, сам почти никогда не начинает разговор, только отвечает на прямые вопросы. Зато старается быть честным и не юлит. Но про цель моего пребывания здесь вряд ли расскажет.

А вдруг он как-то связан с компанией ЭмДжи? Они наконец поняли, как со мной напортачили, и хотят выплатить мне моральную компенсацию?

Ага. Сто раз!

Вздох вырвался непроизвольно. Нет, быть этого не может. Они порвали со мной все связи и перестали отвечать на звонки. Я в одночасье попала в игнор-лист. А электронное письмо красноречиво поясняло мне, какие штрафные санкции они применят, если я начну искать справедливости в масс-медиа.