Не является ли современная либеральная борьба за социальное и юридическое признание эвтаназии если не формой «коллективного самоубийства», то, по крайней мере, формой влияния на человеческую волю, внушая человеку, что жить надо возможно меньше? Не призвано ли современное религиозное возрождение Православия в России если не остановить, то, по крайней мере, сдержать натиск надвигающейся «духовной эпидемии» «рацио-гуманно-милосердных» форм (приемов) оправдания «права на достойную смерть» (?) и спасти по крайней мере своих чад? Что говорят сами богословы? Один рассуждает так: нужно смотреть на смерть не как на окончание, а как на начало, прежде всего. Гораздо важнее то, что начинается, а не то, чем заканчивается.

Смерть это, прежде всего, встреча с Богом. И на эту встречу человеку нужно прийти только тогда, когда Сам Господь на эту встречу его позовет. И если человек явится к Нему раньше времени, по своей инициативе, ничего хорошего его не ждет. Другой рассуждает так: если бы смерть была просто переходом в небытие, то и тогда я бы, конечно, был против эвтаназии, все равно. Если я действительно верю в то, что моя жизнь в руках Божиих, и что ни единый волос не упадет с моей головы без Его воли, то я должен довериться Богу и в этом.

Третий рассуждает так: религия не приветствует, когда люди молятся Богу: «Господи, забери меня, я уже не могу». Это тоже, наверное, не самая правильная молитва, но он все-таки признает за Богом право решать. А потом, нельзя забывать, что страдания часто имеют искупительный характер, что страдания очищают человека от той неправды, которую он в этой жизни вольно или не вольно сделал. Поэтому, когда мы видим, что человек мучительно и долго умирает, то у нас есть дерзновение надеться, что эти страдания целительны. Даже при отсутствии у человека осознанного покаяния эти страдания могут вмениться ему как искупление.

Четвертый продолжил так: страдание очистительно само по себе, даже без особого покаяния, если человек, конечно, в этом страдании не стал проклинать и ненавидеть всех, а нес страдание мужественно. Поэтому мне думается, что ни самому человеку, ни его родным и близким нельзя торопить тот момент, который только в руках Божиих. Смерть – это дело Божие. Пятый поддержал: Если жизнь является даром Божиим и подготовкой к встрече с Богом, то каждому из нас в нашей жизни должно испить до дна ту чашу, которую нам нужно испить. Если жизнь – это служение Богу, ближним, то в мое служение входит вытерпеть и пронести до конца все то, что мне суждено пронести до конца.

Сказано в Евангелии, что претерпевший до конца – спасется. Шестой сказал: Я верю, что ни один волос с головы человека не упадет без воли Божией. И что Господь призывает человека предстать именно в тот момент, когда это лучше всего для него.

И, как знать, может быть, те страдания, которые продолжает терпеть человек, это и есть те очистительные заключительные страдания, которые помогут человеку совершенно очиститься и предстать перед Богом уже без греха? Седьмой дополнит: эвтаназия – это, в любом случае, убийство, которое не может быть оправдано ничем. Если больной сам «заказал» эвтаназию – это самоубийство, а если это сделали другие – это убийство. Есть, в принципе, некое табу, которое должно быть закрыто полностью. Нельзя убивать людей!

Эвтаназия является одним из самых жгучих проблем биоэтики. Это связано с тем, что эвтаназия является особым случаем легального, претендующего на нравственную санкцию насилия над человеком [Биоэтика проблемы и перспективы. – М.: ЙФРАН, 1992. – 210 с.]. Слово «эвтаназия» буквально означает: прекрасная (легкая, приятная) смерть и оно приобрело терминологический смысл именно в современной биоэтике.