В романе «Биовзлом» есть эпизод, когда Серегин рассуждает об эвтаназии. —

«Вы понимаете, мы все время, когда говорим об эвтаназии, связываем это с медициной. То есть человек, медик, мало того, что он выносит приговор больному, что он неизлечим, на него еще возлагается ответственность за то, чтобы отправить больного на тот свет. То есть доктор выступал в двух ипостасях: в роли лекаря и в роли киллера. Новые биотехнологические разработки могут исключить вторую функцию врача в случаях эвтаназии. Я считаю, что эвтаназия – это крайнее состояние, кризисное состояние больного. Если есть возможность раннего предвидения кризиса гомеостаза, что вполне позволяет нынешняя технология, можно опосредованно запустить биочиповую программу эвтаназии. При этом соблюдая принципы естественности человеческой жизни, ненасилия над ней, легкой смерти».

Понятно, что медики в первую очередь не могут обойти стороной тему страданий человека, которые подчас настолько велики, что разрушают его психику, а в отдельных случаях способствуют нравственному упадку и духовному вырождению пациента [Юдин Б. Г. Возможно ли рациональное самоубийство? //Биоэтика: принципы, правила, проблемы. – М.: Прогресс, 1998. – С. 284—296].

Здесь в решение проблемы должно, лучше сказать – обязано, вмешаться государство, а не медицинское сообщество. Ведь, основная цель государства состоит в создании условий, при которых духовное спасение человека было бы наиболее вероятным. Другими словами, правительство обязано заботиться о духовном облике каждого своего гражданина. В то же время, государство понимает, что, во-первых, медицина, в ходе своего развития, выработала ряд мер, с помощью которых можно облегчить страдания пациента и тем самым предохранить его сознание от регресса, а, во-вторых, лучше, чем медики эвтаназию привести в исполнение в обществе не отыскать. А что важно для самих медиков?

Безусловно, медикам, которые являются неотъемлемой частью общества, для эффективного ухода за больными важно чувствовать социальную и государственную поддержку, а не принуждение к исполнению не свойственных им функций. Исходя из данного положения, можно заключить, что при политике, направленной на поддержание медицины, на благоустройство хосписов, общественность сможет отказаться от обсуждения вопроса привлечения врачей к эвтаназии или же вопросов обсуждения легализации эвтаназии [Сенюта И. Право человека на охрану здоровья как гарантия осуществления права на жизнь // Вестник Львовского университета – Серия юридическая. – Львов, 2005. – Вып. 41. – С 23—33].

Нужно подчеркнуть, что легализация эвтаназии обесценит сам историко-философский опыт человечества, стремящийся утвердить ценность индивидуальной жизни, ценность сохранения медицины в нравственно-профессиональных рамках [Писарев Д. И. Основные проблемы врачебной этики и медицинской деонтологии. – М.: Наука, 1969. – 268 с.]. Утрата же чувств морального, осознанных и нормативно оформленных в социуме, повлечёт за собой коренную перестановку аксиологического ряда, что не сможет не повлиять на социальное восприятие не только принципов права и биоэтики, но и значимости медицины и медицинского сообщества [Романова МА Социально-правовые аспекты эвтаназии // Социальное и пенсионное право. – 2006. – №1. – С 2—4].

Одной из важнейших проблем является определение круга пациентов, в отношении которых может быть применена эвтаназия. Такие критерии как неотвратимость летального исхода, исчерпанность всех возможных медицинских средств и продолжительность применения медикаментозного лечения не должны быть положены в основу включения пациентов в число лиц, в отношении которых может быть применена эвтаназия [Сенюта Л. К. К вопросу об эвтаназии // Международная научно-практическая конференция «Динамика научных исследований». – Днепропетровск: Наука и мир, 2002. – С.56-556-557].