– Красава, – выдавил Мирон и попытался подняться. – Тогда погнали.

Встав и наступив на левую ногу, он снова сел. Острый обломок больно впился в ягодицу.

– У тебя нога сломана, – сказал Виталик, глядя широко открытыми глазами на его правую голень. Штанина, вымазанная в красной глине, набухла кровью.

Записывает, – усмехнулся Мирон про себя. – Ну еще бы! Такое приключение… Фанаты будут кипятком писать.

– Не сломана, – поправил он. – Найди мне какую-нибудь палку.

Виталик поморщился и с трудом вытянул длинные ноги. Лицо его превратилось в кровавую маску, в одном ухе не хватало кусочка – кровь продолжала капать, впитываясь в нанопору на плече.

– А что толку? – всхлипнул он. – Нам всё равно кабзда.

– Спокуха, хрящ, – буркнул Мирон. – Всё под контролем.

– Ты ещё не понял? – пацан указал подбородком на тот берег. – Они нас поймают через час. Как только найдут брод. И даже если не поймают – без байка мы далеко не уйдём. Карты нет, да ещё твоя нога…

В глазах Виталика стояли слёзы. Парнишка всхлипывал, острые плечи так и ходили ходуном.

Я выгляжу не лучше, – напомнил себе Мирон. – И чувствую себя соответственно…

Ему хотелось согласиться. Очень хотелось сказать: да, блин, ты прав. Давай подадим сигнал, пусть нас заберут. Окажут первую помощь, дадут пожрать…

Но глядя на Виталика, он испытал знакомое чувство. Ответственность. Не за себя, а за другое живое существо. Как тогда, когда заботился о Платоне.

Мирон понял, что просто не может сдаться. Не может допустить, чтобы этот нескладный дуралей закончил свою короткую жизнь… вот так.

– Скоро стемнеет, – тихо сказал он. – По факту, солнце уже зашло, так что скоро здесь будет, хоть глаз коли. Они побоятся форсировать реку в темноте. А к утру мы будем далеко, даже пешком.

– Ты представляешь, какой здесь ночью дубор? – Виталик искоса глянул на Мирона и вновь свернулся в подобие опалённого на свечке паука. – Через пару часов мы не сможем шевелиться, через пять – окочуримся. Утром собаки отыщут наши остывшие трупы.

– Значит, будем двигаться всё время, – упрямо сказал Мирон и поднялся, балансируя на одной ноге. – Пока будем идти – не замёрзнем.

– Ты слышал, что я сказал про собак? – спросил Виталик, но всё же поднялся. Голова его торчала над обломком скалы, взгляд прикипел к противоположному берегу.

– Ну что там? – спросил Мирон.

– Один остался, – парнишка имел в виду спидер. – Второго нет. Наверное, отправился за подмогой.

Несколько секунд Мирон покрутил в голове идею вернуться на тот берег и завладеть спидером… Не получится. Виталик не умеет плавать, а сам он, с больной ногой, ничего не успеет сделать.

Парнишка потянулся длиннющей рукой и вытащил из песка крепкий горбыль – нанесенного рекой плавника вокруг валялось в избытке.

Нога болела уже не дико, а просто очень сильно, и Мирон понял, что идти, опираясь на палку, не так уж и трудно.

Виталик копошился вокруг поверженного турбо-джета.

– Ну и как? – спросил Мирон.

– Дохлый номер, – вздохнул он. – Электроника выгорела.

– Идём, – Мирон оглядел обрывистый берег над головой. – Попробуем выбраться на плато.

– У меня другое предложение, – остановил его Виталик. Мирон вздохнул. Всё-таки хочет уговорить его сдаться… – Попробуем сплавиться по реке.

Кинув быстрый взгляд на чёрную в фиолетовых сумерках реку – по воде плыли коряги, кое-где закручивались медленные, обманчиво неспешные воронки, – Мирон посмотрел на парнишку с каким-то новым восхищением.

– Ты с ума сошел, – выдохнул он. – К тому же, ты не умеешь плавать.

– Поймаем бревно, – взгляд Виталика горел отчаянием обреченного. – Дальше течение сильное, сильнее, чем здесь. Я знаю, мы же оттуда пришли… И от нас этого не ожидают. Они думают, мы попробуем выбраться на плато. Они думают, что утром пустят за нами собак и поисковых дронов.