Еще один эффект, побочный, вроде бы. В конце 1940-х – начале 1950-х годов в Пермской области в лагеря и под расстрел ушли… пастухи, будто бы повинные в массовом падеже колхозных коров. Ситуация везде совершенно однотипная: стадо забредает на озими, коровы там объедаются и гибнут. Для коровы большое количество сочной зелени озимых смертельно опасно: в сложном коровьем кишечнике она начинает бурно бродить, газы распирают кишечник, и животное погибает. В деревнях крестились: свят-свят, да корова ране-то николи озимь не ела! И в самом деле, коровы не ели крестьянскую озимь, а колхозную – ели. Но пастухи были тут совершенно ни при чем. Дело в том, что корова почему-то не ест траву, выросшую на коровьем навозе. Даже если пастбище выщипано до травинки, сочная зеленая оторочка вокруг лепёх коровьего навоза остается нетронутой. На следующий год на месте лепёх растут пышные травяные подушечки, и они, скорее всего, останутся не съеденными. Под рожь летом крестьяне всегда вносили навоз, поэтому коровы даже не захаживали на озимь. А в колхозах вывозить навоз на поля перестали, он громадными кучами высился возле ферм и наполнял канавы вонючей жижей. Коровы озимь стали поедать, чему были печальные последствия, выше изложенные. Так что навоз, удобряя крестьянское поле, еще и защищал всходы от потравы, а скот от гибели.

Вот такой он, коровий навоз, и в самом деле сплошное добро.

Особенности крестьянского стола во многом определяла она, печь каменная. Да, хорошая печь в кержацкой избе была только каменной. Ее складывали из больших булыжников, скрепленных глиной на яйцах. Такая печь замечательно держала тепло и хорошо пекла. В этом смысле мы теперь сделали шаг назад и готовим, в сущности, на костре. Поэтому очень сложно воспроизвести, например, кашу из репы или знаменитые «толстые» щи (с крупой и квашеной капустой). В городских условиях для приготовления этих блюд требуются большие затраты времени (4, а то и все 6 часов!).

А крестьянская печь – автомат. Утром ранехонько хозяйка раскладывает все продукты по чугункам и ставит их в вытопленную печь. Закрыла печь заслонкой – и все. Еда готова к обеду – и щи, и каша, и творог. И все до вечера так в печи и стоит: горячее, готовое к употреблению. Опыт, навык, точная рецептура. Тут не до фантазий. Есть в этом и отрицательный момент – однообразие вкуса. Приедается одно и то же!

Может, поэтому и были столь необходимы регулярные посты с полной сменой стола. В христианстве существует четыре больших многодневных поста. О том, как питались в пост на Руси, написано много, нет смысла пересказывать, я отмечу только наши местные «особинки».

Великий пост – весной, когда продовольственные запасы на исходе. Все знают, что весной как-то и аппетита нет. Весной очень хочется свежей зелени, и крестьяне активно ее использовали. В деревнях ели пистики (побеги полевого хвоща), горькую редьку (сурепку), квасили сныть. Это только кажется, что на Урале растительный мир бедноват, но, уверяю, тут есть чем полакомиться.

Знаете ли вы, что весной на елках бывают ягоды, размером, формой и цветом похожие на землянику, сладковатого вкуса, с тонким хвойным ароматом. Когда-то я про еловые ягоды рассказывала своим однокурсницам, городским девочкам, и они очень смеялись. Не верили. Как не верили и в то, что у колхозников нет ни паспортов, ни пенсий: «Да ну, ты что-то путаешь, это рабство какое-то, у нас же социализм!» Город и деревня были (да и ныне так!) как разные страны…

Очень интересные и нужные книжки написал пермский ученый доктор медицинских наук, профессор А. К. Кощеев. Его «Путешествие в мир полезных растений» (Пермь, Кн. изд-во, 1983) уже, конечно, библиографическая редкость. К сожалению, ни одно из местных растений не введено в культуру, не облагорожено. Проблема еще и в том, что многие съедобные растения имеют местное название. Так, в деревнях под Лысьвой любят квасить «пиканы» (никто и не слыхал о научном названии этого растения. Более того, в разных районах оно называется по-разному).